Алексей Лебедев - Рассказы

Лев Ивин задумался.

— Возможно, я вел себя не лучшим образом, — сказал он. — Но мне нужна была информация, и я получил ее. Когда погибли Атон и его жена, Виталию был всего год. Его усыновили какие-то местные жители. Они называли его Тали. Потом Тали вырос и пошел воевать вместе со всеми.

Я все-таки нашел его посреди этого ада, рассказал ему все; в доказательство продемонстрировал несколько фокусов, рекомендуемых в общении с аборигенами. Он поверил мне, но…

Купол небес содрогался от рева металлических драконов.

Бомбы лавиной неслись к земле, пронзительный вой и грохот разрывов сливались воедино. Рушились дома, полыхали пожары. То, что было создано за долгие годы, в мгновение ока обращалось в прах.

Под мерцающим куполом силового поля всего этого было не видно и не слышно. Лев Ивин был еще не рассержен, но уже возбужден, потому что столкнулся с препятствием самого неожиданного рода.

— Мне надо подумать, — сказал Тали.

— О чем вы собираетесь думать?

— Все это так неожиданно. Я никогда не воспринимал всерьез теорию обитаемости иных миров… И вдруг являетесь вы, с чудесами вашей техники, словно ангел Господень, и хотите забрать меня на небо. Чем я заслужил это? Почему я попаду в ваш космический рай, а многие другие люди, более достойные — люди, которых я знаю и люблю, — останутся здесь, в мире смерти и хаоса? Разве это справедливо?

— Справедливость тут не причем. В том, что вы вернетесь домой, заслуга моя, а не ваша. Я нашел вас и хочу получить за это награду.

— Мой дом здесь. А награда… Неужели и на небесах правит желтый дьявол?

— Деньги — такое же древнее изобретение, как колесо или электричество. У вашего дяди — миллиарды, и вы — единственный наследник. С таким состоянием вы действительно сможете жить как в раю… Даже больше: вы сможете купить планету и оборудовать себе рай по собственному разумению. Каждый человек имеет право на счастье, а вам еще и крупно повезло. Я не понимаю ваших сомнений.

— О своем происхождении я впервые услышал от вас. Всю жизнь я прожил в этом мире, считая его единственной реальностью. Здесь я проливал свою кровь, здесь погибли мои родители — и я не могу думать об этих людях, как о чужих, они вырастили меня, дали мне все, что могли. Здесь я нашел друзей, здесь я нашел и потерял свою любовь… Вам, наверное, трудно меня понять.

— Да. Мой дом — Галактика, я не испытываю такой привязанности ни к одной из планет. Значит, все дело в патриотизме? Но я уже объяснил: ваша настоящая родина — Земля.

— Нет. Как вообще можно чувствовать себя счастливым, если знаешь, что где-то кто-то несчастлив, что где-то гибнут люди… или живут в муках и безысходности, что иногда хуже смерти? Как можно забыть об этом?

— Но это абсурд! — поразился Ивин. — Как вы сказали: «Нельзя быть счастливым, пока кто-то где-то несчастлив»? Неужели вы это серьезно? В Галактике тысячи обитаемых миров, в том числе таких, о которых мы еще ничего не знаем. Везде есть какие-то проблемы. Немало мест, где разумные существа страдают от несовершенства своих политических, социальных, экономических систем. Ну и что? Нельзя принять на себя всю боль мира, человеку это не под силу.

— Я очень мало знаю о вашем мире, — сказал Тали, — но он нравится мне все меньше. И все-таки, я думаю, вы просто не хотите понять меня, боитесь признать внутреннюю правду.

— Какую правду?! — Ивин наконец рассердился. — Ваш мир действительно безумен, и вы вместе с ним. Вы действительно хотите туда, — он махнул рукой в сторону купола, — под бомбежку и обстрел? Или в темные, вонючие норы к себе подобным, где так здорово страдать вместе?

— Не оскорбляйте…

— Буду! А впрочем, весь этот разговор ни к чему. Я должен доставить вас на Землю, и сделаю это. Хотя бы и силой!

Лев Ивин мягко улыбнулся своим воспоминаниям.

— Я тогда погорячился. Сам не знаю, что на меня нашло. У этой планеты была какая-то странная атмосфера. Что-то витало в воздухе…

— Ядовитый газ? — предположил капитан Шторм.

— Нет. Скорее, отрицательная энергетика. Души умерших… Не знаю, да это уже и неважно. В общем, я погорячился. Между нами произошла довольно странная схватка: я был тренированнее, а он — искреннее, а может, и опытнее. Вам, капитан, доводилось видеть крысиные бои на Фомальгауте-4? Представьте, что дикую крысу выпустили против дрессированной.

Шторм нахмурился.

— Кто-то из нас задел генератор силового поля, и купол исчез, — продолжал Ивин. — Через мгновение рядом с нами взорвалась бомба. Помню сильный удар, боль, потом я потерял сознание…

Лев Ивин прервал свой рассказ. Невидящие глаза смотрели куда-то вдаль. Он словно не понимал, что остановился на самом интересном месте, и слушатели с нетерпением ждут продолжения.

Наконец Ивин хмыкнул и сказал:

— Когда я очнулся, было темно. Слышался какой-то шорох, шепот, звук капающей воды. Воняло действительно отвратительно. Я был в подземной части города, в катакомбах, которые назвал норами. Потом я услышал голос Тали.

Он спас мне жизнь, и не один раз. Аптечка с чудесами космической медицины была утеряна, и Тали лечил меня своими варварскими методами. Все это время около нас были другие люди; мы с Тали договорились молчать, кто я и откуда, но им, похоже, было все равно: они приняли меня как своего. Всего я провел там несколько недель, но они показались мне вечностью. Можно было бы многое рассказать, но это тяжело. Скажу только, что когда я поправился, Тали помог мне добраться до корабля.

Лев Ивин опять замолчал и надолго.

— Может быть, я совершил ошибку, — вымолвил наконец он, — не знаю. Но он спас мне жизнь, и я не мог не уважать его выбор.

Я покинул эту странную безымянную планету, и через месяц мой «Метеор» достиг Земли.

Я не сказал Ерофееву правды. Я сказал, что не справился с заданием и не нашел его племянника. Видели бы вы его глаза! Как он смотрел на меня — я до сих пор помню этот взгляд. Но я вернул аванс — все, до копейки (пришлось продать «Метеор»), и крыть ему было нечем. Так я провалил дело Виталия Ерофеева.

В кают-кампаний воцарилась тишина. Ивин улыбался, Шторм хмурился, Хилл недоуменно поджал губы. В иллюминаторе сверкали бесчисленные россыпи звезд, словно миллиарды человеческих судеб, каждая из которых единственна и неповторима.

Это рассказ о моем друге — человеке, одержимом фантастикой.

Буду называть его просто «он».

Еще ребенком он бредил «Туманностью Андромеды» Ефремова — сначала фильмом, а потом книгой. Это увлечение имело свою оборотную сторону — оно принесло страх перед темнотой, внушенный образом чудовищных медуз Железной Звезды, скрывающихся во мраке.

Вероятно, он так и не избавился от этого страха до конца.