Алексей Лебедев - Рассказы

— Я никогда больше не буду летать, — прошептал я.

— И что? — резко спросил док. — Это еще не конец света!

— Вы не понимаете…

— Наверное. Я ведь никогда не летал. У меня никогда не было крыльев. Как и у большинства людей, да и фурблов, кстати, тоже. Это не мешает нам жить и работать, и радоваться этому. У тебя был необычный дар, ты его утратил, но ты не стал калекой, ты просто будешь теперь как все. Начнешь новую жизнь…

— Мне не нужна жизнь без полетов.

— Выкинь эти мысли из головы! Крылья — у тебя в душе. Не опускай их, лети дальше. Ты должен найти свой путь.

Я обреченно молчал.

Меня навестил шеф. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Его неловкая жалость резала мне сердце.

— Слушай, насчет денег ты не беспокойся… Оплатим как производственную травму… И лечение — отдельно… Ну, и можешь остаться на фирме…

— Кем? Уборщиком? Вахтером?

— Не надо психовать, Кен, что-нибудь придумаем.

— Спасибо, мистер Игл, но мне ничего не нужно…

Потом появилась Синтия — тоже решила поддержать меня.

— Я тебя не оставлю, Кен. Мы ведь друзья, верно?

— Не знаю.

— Ты сам на себя не похож. Нельзя же так!

— Почему нет? Все кончено.

— Ничего не кончено! Соберись с силами, Кен. Я понимаю, как тебе тяжело. Но ты выдержишь, я верю. Ты можешь!

Я горько усмехнулся ее невольному каламбуру.

Возможно, я действительно покончил бы с собой. Лежа на больничной койке, я перебирал в уме различные способы прощания с жизнью — более или менее отвратительные и болезненные. Наконец я остановился на том, чтобы спрыгнуть с моей любимой посадочной площадки вниз. Говорят, люди, падающие с большой высоты, умирают еще в воздухе — от разрыва сердца. Не знаю, относится ли это к фурблам, но по крайней мере последние мгновения я проведу в полете. Сделав это важное решение, я расслабился.

И заснул.

Мне снился странный сон: я вновь летел над городом, но уже как человек, без крыльев, словно в детских мечтах. Неведомая сила влекла меня все выше и выше… И вот уже исчезла куда-то земля, кругом лишь бездонная синева и причудливая игра облаков. Солнца я тоже не видел, но вокруг разливался серебристый свет.

Неожиданно я понял, что не один здесь. Прямо передо мной из тумана появилось огромное пернатое существо. Возможно, это был фурбл, но ничего подобного я в жизни не видел. Существо имело шесть крыльев, неторопливо двигающихся в едином ритме, при этом перья переливались всеми цветами радуги. У существа было штук двенадцать глаз, и все они смотрели на меня.

— Ты не сделаешь того, что задумал, — сказало оно. — Ты не имеешь такого права. Не для этого тебе даны были крылья.

— Но я потерял их!

— Это только видимость. Надо смотреть глубже. Открой свой разум и постарайся понять: крылья — внутри тебя.

— То же говорил док. Но это все слова! Что мне делать?

— Учить других. Учить летать…

Голос существа становился все тише и неразборчивей. Оно растворялось в сияющем тумане облаков. Я больше ничего не видел.

И проснулся.

Было три часа ночи. Сон больше не шел. Я лежал и думал.

Скрипнула дверь, и в палату вошел зевающий док. В мятом белом халате и с непричесанной шевелюрой он выглядел совсем по-домашнему.

— Как дела, Кен?

— Все в порядке.

— Бессонница мучает?

— Слегка. Мне кое-что приснилось, док, не знаю, как понять.

— Ну, расскажи.

Я стал пересказывать свой сон, мучительно подбирая слова, а когда закончил, решил, что зря это сделал: док Милтон смотрел на меня с явным интересом — должно быть, решил, что я спятил.

— Ты никогда не был особенно религиозен, Кен? — спросил он.

— Да нет.

— А твои родители, бабушки, дедушки?

— К чему это вы клоните?

— «И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лицо, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему. И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей; и ни днем, ни ночью не имеют покоя…»

Похоже, ты видел серафима, приятель. Одного из четырех. Того, что смахивает на орла.

— Это из Библии, что ли?

— Угу. Откровение Иоанна Богослова.

— И что же это может значить?

— Кто знает? Может, просто шутки подсознания, которое вдруг решило дать тебе совет в сложной ситуации.

— Насчет «учить летать»?

— А почему бы и нет? Кому же еще этим заняться, как не тебе?

Я промолчал.

— Ладно, спи, — буркнул Милтон. — Утро вечера мудренее.

На другой день специально приглашенные Дуглас Игл и Хван Чанг встретились у дверей моей палаты, а войдя, застали нас с Синтией воркующими, как голубки.

— Не доверяй этим людям! — тут же заявил шеф. — Они только и думают, как бы воткнуть нам нож в спину.

— Я удивлен не меньше вашего, мистер Игл, — церемонно ответил Чанг. — Но, уверяю вас, мои мысли имеют сейчас совсем иное направление. Думаю, мы можем поговорить как цивилизованные люди, не опускаясь до варварской склоки.

— Хорошо, — буркнул шеф. — Но я требую объяснений, Кен.

— Конечно, — улыбнулся я. — Мы с мисс Дрейк открываем школу.

— Какую еще школу?

— Школу полетов. Для крылатых фурблов.

— Интересная мысль, — заметил Чанг.

— Чушь! — тут же заявил Игл. — Кому это надо?

— Вам, господа. Мы будем готовить вам кадры.

— Извини, Кен, но раньше я как-то обходился без этого.

— Напрасно. Вы думаете, летать — это так просто? Думаете, это умение дается вместе с крыльями? Вовсе нет. Даже птицы учат своих птенцов летать, а у них инстинктов побольше. Мы с Синтией всему научились сами, набивая себе шишки, учась на ошибках. Для этого нужны сильное желание и воля, не говоря уже о времени. А как быть тем, кому их не хватает? Многие крылатые фурблы так и не решаются по-настоящему использовать свои крылья, и те остаются лишь декоративными придатками. Поэтому мы, научившиеся, должны научить других, поделиться опытом, открыть им небо. Ну, и заработать на этом не помешает.

— Я готов инвестировать этот проект, — быстро сказал Чанг.

— Черт побери, почему вы вечно лезете первым? Я тоже готов! — проворчал Игл. — И зачем ты только позвал его, Кен?

— Я за здоровую конкуренцию.

— Спасибо, док, — я пожимал руку доктору Милтону.

— Не за что. Это моя работа.

— Если бы вы не объяснили мне тогда… Ну, про серафима…

— Какого еще серафима? Ты что-то путаешь.

— Ладно, неважно. Спасибо вам большое. Прощайте!

— Будь здоров!

Я вышел из стен больницы и посмотрел в далекое голубое небо с редкими облаками. Потом перевел взгляд пониже.

Меня ждала Синтия.

Лев Ивин сидел перед мертвым экраном видеофона и неторопливо пил чай. Вот уже два часа прошло, как он опустился на Фонтау, а местное начальство никак не могло решить, что с ним делать. Впрочем, сыщик знал, что эти часы ему будут оплачены.