Алексей Лебедев - Рассказы

Я сражался с пауком врукопашную: огонь его не брал, а обнажать меч раньше срока не следовало. Зрелище было не из приятных. Оторванные конечности дергались вокруг, стараясь как-нибудь зацепить меня. Потоки густеющей слизи затмевали глаза и сковывали движения. Тогда я сжигал ее, превращаясь в живой факел, и вновь крушил все подряд.

Вдруг оказалось, что я сражаюсь с пустотой. Тело чудовища растаяло, превратившись в мерцающее эктоплазменное облако. Оно вырастало до небес, обретая свою последнюю и окончательную форму.

Нимб мертвого света воссиял над увенчанным рогами черепом, скалящем зубы в зловещей ухмылке. Окаменевшие кости гиганта вновь сомкнулись, послушные нечеловеческой воле. По черной броне доспехов заструились молнии. Когтистая рука вынула из ножен меч, исчерченный рунами разрушения и гибели. Он стоял передо мной — великий воин Зла, страж Тьмы, хранитель Асгарда. Шутки кончились. Настал час битвы.

Что-то произошло. Я словно проснулся, и это было далеко не приятное пробуждение. Я стоял на балконе какого-то здания, а площадь внизу была запружена толпой, жадно ловящей мои слова.

Только слов больше не было. Я забыл их, как забывают сон — он словно утекает в небытие, и ты бессилен удержать его. Да, я помнил, как говорил что-то — должно быть, важное, а толпа одобрительно стонала в ответ, и я упивался своей властью над ней. Но это все вдруг разом кончилось. Со все большим ужасом я осознавал, что не помню темы и повода своей речи, не помню даже, выбрали меня уже мэром или нет.

В растерянности я посмотрел вокруг, словно ища чьей-нибудь поддержки, и наткнулся на испуганный взгляд Магдалы Ларсен. Как же она изменилась! Нездоровый цвет лица, морщины, покрасневшие глаза, растрескавшиеся губы — все разом бросилось мне в глаза.

Неужели это моя богиня? Через мгновение я вдруг понял, что она испытывает точно такие же чувства, глядя на меня. Что-то было не в порядке.

Рядом раздался сдавленный стон. «Лунатики», стоявшие на балконе вместе с нами, были неподвижны как статуи — вероятно, поэтому я сначала вообще не заметил их. Но они были здесь, застывшие в ужасной судороге, и только глаза горели невыразимой болью и бешеной злобой. Потом один из них упал и забился в припадке, словно сражаясь с невидимым врагом; за ним последовали остальные. Один вдруг поднялся на ноги, что-то ища перед собой руками, будто слепой, и вывалился вниз через перила.

Магдала жалась ко мне, истерично вскрикивая, а я, оторвав взгляд от ужасного зрелища, перевел его на толпу внизу и как-то отстраненно подумал, что это конец моей политической карьеры.

Но внизу тоже происходило нечто странное. Толпа бесшумно опадала. Я видел, как люди медленно опускаются на асфальт, валясь друг на друга, устраиваясь поудобнее, сворачиваясь калачиком или заваливаясь на спину. Картина при всей своей безумности была на редкость мирной. Народ засыпал. Должно быть, для того, чтобы проснуться с ясными головами и отвергнуть прежнее свое бытие как ночной кошмар. Кто-то переписывал историю, и мне это не предвещало ничего хорошего. Неужели мы с Магдалой останемся одни? Впрочем, так даже лучше: больше шансов на спасение.

— Пошли, — сказал я самым решительным тоном.

— Куда?

— В Асгард.

— Что?!

— Ты знаешь, где Врата. Будешь показывать дорогу.

— Но там ничего нет… Ничего!

— Нам они откроются. Так было обещано, помнишь? Не зря же мы старались, черт побери! Нам причитается.

По опустевшим коридорам и лестницам мы вышли из здания мэрии, преодолели завалы недвижных тел, стараясь не наступать на спящих, и наконец вырвались на оперативный простор.

Оказалось, что и город я помню плохо. Прошлое словно затянула пелена. На очередном повороте мы увидели вдруг впереди группу вооруженных людей. Сначала мне показалось, что это мои штурмовички — но тогда почему не в форме? Они тоже увидели меня и среагировали однозначно, направив в мою сторону раструбы излучателей. К счастью, стреляли они плохо. Не знаю, сколько зарядов рассеялось в пространстве, но в нас они не попали. Мы с боевой подругой бросились в ближайший переулок. Переждав некоторое время под прилавком какой-то лавчонки рядом с храпящим продавцом, продолжили свой путь в небеса.

Некоторые опасения у меня вызывал шлюз — сумеем ли мы благополучно справиться с ним и покинуть пределы купола? Я как-то раньше не интересовался этим вопросом. И нужно было еще угнать лунокар…

Зря я боялся: там все оказалось на автоматике. За что только платят деньги смотрителям! Как только мы выехали под звезды, настроение у меня сразу улучшилось.

Теперь пришла очередь Магдалы вести нас к желанной цели. Ей не сразу удавалось вспомнить маршрут, и тогда она начинала ныть и причитать, что мы заблудимся и никто нас не найдет. Мне приходилось использовать всю оставшуюся силу внушения, чтобы привести ее в чувство.

Наконец она радостно воскликнула, углядев знакомые скалы.

Мы проехали туда точно по колее, оставленной Троммелем. У меня мурашки бежали по телу от предчувствий, да и Магдала как-то нервно дышала в микрофон. Осторожно мы начали спускаться в пещеру. Впереди мерцал свет…

Их искали и в конце концов нашли. Два обезображенных трупа в пещере Троммеля. Там все началось, там и закончилось. Их разорвало давлением и тут же заморозило космическим холодом.

Экспертиза установила, что они сами сняли шлемы своих скафандров, а значит, речь идет о самоубийстве.

Мои собратья по перу не преминули провести параллель с гибелью Адольфа Гитлера и Евы Браун. Но на мой взгляд, если здесь и есть аналогия, то лежит она гораздо глубже.

То, что обычный человек совершает от отчаяния и малодушия, подавленный грузом своих проблем, для этих людей диктуется совсем иными мотивами. Смерть для них — ритуал. Они верят, что уходят в лучший мир, где их служение Хозяевам будет оценено по достоинству. И, возможно, они получат новое задание…

Нам трудно судить об этом. Надеюсь, они ошибаются.

Космограмма была короткой: «ПРИГЛАШАЮ ВАЖНОМУ ДЕЛУ. ЛОРД АШЕР. ЛИГЕЙЯ.»

— Забавно, — сказал Лев Ивин. Он что-то вспомнил и улыбнулся.

— Позвольте, — капитан Шторм взял у него бланк и, подойдя к терминалу, стал нажимать кнопки, обращаясь к Энциклопедии.