Валентина Журавлева - Парень из преисподней (антология)

— Это солнце, — сказала учительница, — я вам про него уже рассказывала. Специальные зеркала, установленные наверху, ловят солнечные лучи и направляют их вниз, чтобы обеспечить растениям условия, в которых они находились много столетий назад.

— Оно теплое! — закричал мальчик, вытянув вперед руки, — Оно теплое, это солнце! Смотрите, я ловлю его руками!

— Да, оно очень горячее, — сказала учительница. — Температура на поверхности солнца достигает шести тысяч градусов, а в глубине еще больше.

— Нет, не горячее, а теплое, — возразил мальчик, — оно, как стены в нашем доме, только совсем другое, гораздо лучше! А почему нам в Городе не дают солнце?

Учительница слегка поморщилась. Она знала, что есть вопросы, порождающие лавину других. В конце концов это всего лишь дети, и им очень трудно разобраться в проблемах, порою заводящих в тупик даже философов. Разве объяснишь, что сорок миллиардов человек… И все же на каждый вопрос как-то нужно отвечать.

— Мы бы не могли существовать без солнца, — сказала она, погладив мальчика по голове. — Вся наша жизнь зависит от солнца. Только растения непосредственно используют солнечные лучи, а мы их заставляем работать в регенерационных установках и в солнечных батареях. Что же касается солнечного света, то он нам совсем не нужен. Разве мало света дают наши светильники?

— Он совсем не такой, он холодный! — упрямо сказал мальчик. — Его нельзя поймать руками, а этот можно.

— Это так кажется. В будущем году вы начнете изучать физику, и ты поймешь, что это тебе только кажется. А сейчас попросим садовника показать нам растения.

Он был очень старый и очень странный, этот садовник. Маленького роста и с длинной белой бородой, спускавшейся ниже пояса. А глаза у него были совсем крохотные. Две щелки, над которыми торчали седые кустики бровей. И одет он был в какой-то чудной белый халат.

— Он игрушечный? — спросил мальчик.

— Тише! — сказала ему шепотом учительница. — Ты лучше поменьше говори и побольше смотри.

— А я могу и смотреть и говорить, — сказал мальчик. Ему показалось, что садовник приоткрыл один глаз и подмигнул ему. Впрочем, он не был в этом уверен.

— Вот здесь, — сказал садовник тоненьким-тоненьким голоском, — вот здесь полезные злаки. Пятьдесят стеблей пшеницы. Сейчас они еще не созрели, но через месяц на каждом стебельке появится по нескольку колосков с зернами. Раньше эти зерна шли в пищу, из них делали хлеб.

— Он был вкусный? — спросила девочка с бантом.

— Этого никто не знает, — ответил старичок, — Рецепт изготовления растительного хлеба давно утерян.

— А что вы делаете с зернами? — спросила учительница.

— Часть расходуется на то, чтобы вырастить новый урожай, часть идет на замену неприкосновенного музейного фонда, а остальное… — он развел руками, — остальное приходится выбрасывать. Ведь у нас очень мало земли: вот эта грядка с пшеницей, два дерева, немного цветов и лужайка с травой.

— Давайте посмотрим цветы, — предложила учительница.

Садовник подвел их к маленькой клумбе.

— Это фиалки — единственный вид цветов, который уцелел. Он нагнулся, чтобы осторожно поправить завернувшийся листик. — Раньше, когда еще были насекомые, опыление…

— Они еще этого не проходили, — прервала его учительница.

— Можно их потрогать? — спросил мальчик.

— Нагнись и понюхай, — сказал садовник, — они чудесно пахнут.

Мальчик встал на колени и вдохнул нежный аромат, смешанный с запахами влажной, горячей земли.

— Ох! — прошептал он, склоняясь еще ниже. — Ох, ведь это… — Ему было очень трудно выразить то, что он чувствовал. Запах пробуждал какие-то воспоминания, неясные и тревожные.

Остальные дети уже осмотрели траву и деревья, а он все еще стоял на коленях, припав лицом к мягким благоухающим лепесткам.

— Ну, все! — Учительница взглянула на часы. — Нам пора отправляться. Поблагодарите садовника за интересную экскурсию.

— Спасибо! — хором произнесли дети.

— До свидания! — сказал садовник. — Заходите как-нибудь еще.

— Обязательно! — ответила учительница. — Эта экскурсия у них в учебной программе первого класса. Теперь уж в будущем году, с новыми учениками.

Мальчик был уже в дверях, когда случилось чудо. Кто-то сзади дернул его за рукав. Он обернулся, и садовник протянул ему сорванную фиалку. При этом он с видом заговорщика приложил палец к губам.

— Это… мне?! — тихо спросил мальчик.

Садовник кивнул головой.

— Мы тебя ждем! — крикнула мальчику учительница. — Вечно ты задерживаешься!

— Иду! — Он сунул цветок за пазуху и шмыгнул в коридор.

В этот вечер мальчик лег спать раньше, чем обычно. Погасив свет, он положил фиалку рядом на подушку и долго лежал с открытыми глазами, о чем-то думая.

Было уже утро, когда мать услышала странные звуки, доносившиеся из детской.

— Кажется, плачет малыш, — сказала она мужу.

— Вероятно, переутомился на этой экскурсии, — пробурчал тот, переворачиваясь на другой бок. — Я еще вечером заметил, что он какой-то странный.

— Нужно посмотреть, что там стряслось, — сказала мать, надевая халат.

Мальчик сидел на кровати и горько плакал.

— Что случилось, малыш? — Она села рядом и обняла его за плечи.

— Вот! — Он разжал кулак.

— Что это?

— Фиалка! — У него на ладони лежало несколько смятых лепестков и обмякший стебель. — Это фиалка, мне ее подарил садовник. Она так пахла!

— Ну что ты, глупенький?! — сказала мать. — Нашел о чем плакать. У нас дома такие чудесные розы.

Она встала и принесла из соседней комнаты вазу с цветами.

— Хочешь, я тебе их отрегулирую на самый сильный запах?

— Не хочу! Мне не нравятся эти цветы!

— Но они же гораздо красивее твоей фиалки и пахнут лучше.

— Неправда! — сказал он, ударив кулаком по подушке. — Неправда! Фиалка — это совсем не то, она… она… — И он снова заплакал, потому что так и не нашел нужного слова.

Мы все стояли на берегу и смотрели на удаляющегося «Альбатроса». Он был уже так далеко от нас, что я не мог рассмотреть, есть ли на палубе люди. Потом из трубы появилось белое облачко пара, а спустя несколько секунд мы услышали протяжный вой.

— Все, — сказал папа. — Теперь мы можем сколько угодно играть в робинзонов: у нас есть настоящий необитаемый остров, хижина и даже Пятница.

Это было очень здорово придумано — назвать толстого, неповоротливого робота Пятницей. Он был совсем новый, и из каждой щели у него проступали под лучами солнца капельки масла.

— Смотри, он потеет, — сказал я.

— А ну, кто быстрее?! — крикнула мама, и мы помчались наперегонки к дому. У самого финиша я споткнулся о корень и шлепнулся на землю, и папа сказал, что это несчастный случай и бег нужно повторить, а мама спросила, больно ли я ушибся. Я ответил, что все это ерунда и что я вполне могу опять бежать, но в это время раздался звонок, и папа сказал, что это, вероятно, вызов с «Альбатроса» и состязание придется отложить.