Валентина Журавлева - Эти удивительные звезды [Сборник]

Будто невидимая рука раздраженно перелистывала бумаги.

Гул прекратился. И почти сразу же я услышал стук, напоминающий дробь пишущей машинки. На столе редактора вспыхнула зеленая лампочка.

Поверх рукописи лежала тонкая лента. Достав очки, я впился в нее глазами. «Произведение сырое, — с удивлением читал я. — Главы 11 и 12 слишком похожи на „Звезду КЭЦ“ Беляева. Но главный недостаток — автор плохо знает технику и не может оценить ее роль».

Сначала я пришел в отчаяние: «Сырое!» Но по дороге домой сообразил, что мне повезло, фортуна наконец-то подарила мне самую ослепительную из своих улыбок. Машина оказалась довольно заурядным человеком. Мыслила, как он, и, сделавшись хозяином редакции, захотела, чтобы ее и всех ее родственников хвалили. Хорошо, дорогая! Я так переделаю повесть, что свет моего восхищения ослепит твои стеклянные глаза.

Словом, все было ясно. Я кропотливо трудился с утра до ночи.

В технике я разбираюсь слабо. Положим, могу отличить трактор от автомобиля и автобус от трамвая, но для рассказа о новейших достижениях науки и техники этого не всегда достаточно. Однако я обошел затруднение. Мои герои просто хвалили технику. А один из них, взволнованный до глубины души, произнес двухстраничный монолог о машине, которая заменяет всю редколлегию!

За судьбу повести я был теперь совершенно спокоен. Прочитав новый вариант, эта чертова железяка кинется целовать меня. Если сумеет. И если, конечно, я позволю. Приятного мало, но что же делать: искусство требует жертв…

Я уверенно вошел в кабинет, кивнул редактору и, не ожидая приглашения, разделся.

— Повесть готова, — объявил я. — Попросите уважаемую машину высказать мнение.

На этот раз ответ был готов еще быстрее. Ровно через три минуты (я следил по часам) загорелся зеленый огонек.

Короткая дробь машинки… На слух я определил, что ответ должен состоять из двух слов.

Пока редактор дошел до машины, я успел перебрать несколько наиболее подходящих вариантов. Что-нибудь вроде: «Замечательное произведение», «Вклад в литературу» или более скромное, но не менее приятное: «Срочно в набор».

Я не поверил глазам. «Ненавижу подхалимов». Надел очки, снял, снова надел…

Разумеется, мы все ненавидим подхалимов. Я сам писал об этом. И недавно подробно излагал свои взгляды редактору, который охотно напечатал мою статью о насущных проблемах Метагалактики… Но никто — слышите, никто! — не осмеливался так бестактно и грубо…

Перед глазами завертелись, переливаясь, черные круги.

Сплошная черная пелена. Схватившись за стену, я сделал усилие и удержался на ногах. Подумать, какой-то кусок железа!

Вы, конечно, представляете, в каком настроении я вернулся домой. Помнится, один наивный ученый писал, что со временем человек уступит машине. Во всяком случае не я. Короче, пришлось снова взяться за повесть.

Особенно гулкие фразы о значении техники я убрал. Добавил двух очень положительных героев. Искусно вплел в диалог отрывки из нескольких толстых научных книг. Как это делается, вы знаете. К примеру: «Здравствуйте. Благодарю, неплохо. Кстати, о гравитации. Еще Исаак Ньютон…».

Не прошло и месяца, как я постучал в дверь журнала «Кибернетик». Не буду отнимать ваше время, описывая выражение лица редактора. В общем, он вложил рукопись в машину.

Прошло восемь минут. На столе редактора загорелась красная лампочка.

— Красная? Что-то новое, — подумал я вслух. Мне никто не ответил — в этот момент редактор вышел.

Донесся гул. Я поднялся и, бесшумно ступая, пошел к машине. Из нее тонкими струйками поднимался дым. Еще издали я ощутил запах гари.

Ясно, какая-то штука перегорела, и машина вышла из строя. Я подумал об этом с удовольствием. Час возмездия настал. Беспощадный судья, который доставил мне столько неприятностей, сам нуждался в помощи.

Теперь машину будут ремонтировать. На это уйдет не меньше двух-трех месяцев. За то время… Бог милостив, с людьми всегда можно договориться.

Внезапно я услышал знакомый стук. Из машины медленно выползала узкая телеграфная лента: «Пепел сожженных рукописей обратно не возвращается».

Перевод Р. Бахтамова

На стене — зеленоватый циферблат больших часов. Сообщение уже десять минут в пути. Но путь сюда долог: от излучателя на Земле до телеприемника на Титане луч идет, семьдесят минут.

Нужно ждать еще шестьдесят долгих минут, и я сижу в кресле, перед часами.

Азбука: когда ждешь, каждая минута кажется часом. Но от понимания азбучности истина не перестает быть истиной.

Год назад я тоже ждал. Тогда время летело стремительно.

Тогда я просто физически ощущал, как тают минуты, как они исчезают, уходят в ничто.

Хорошо помню, как время рванулось вперед. Это произошло внезапно, в какое-то мгновение. От Титана до «Диска-2» скорт шел на автонавигационном управлении. Но посадка на пневматические станции — каверзное дело. Я отключил автоматы. Они услужливо выдвинули панель ручного управления и дали свет на посадочный экран. Я увидел «Диск-2», увидел цепь красных аварийных огней — и с этого момента время устремилось вперед…

В исследовательском комплексе Сатурна — две базы на спутниках и одиннадцать автоматических станций типа «Диск». Год назад таких станций было пять, и они работали с перебоями. Автоматы на них не были отрегулированы; почти непрерывно что-то портилось, и тогда мы, бросив все плановые работы на базе, отправлялись устранять очередную неисправность.

Пневматические станции типа «Диск» похожи на спальный мешок размером с футбольное поле. Мешок этот начинен бесчисленным количеством исследовательской аппаратуры, размещенной в изолированных камерах. Если контрольная аппаратура станции выходит из строя, не так-то просто определить, где и что испортилось.

«Диск-2» досаждал нам, пожалуй, больше, чем другие станции. Аварии на «Диске-2» носили особо ехидный характер. Обычно они происходили, когда «Диск-2» прятался в радиотени Сатурна.

Так было, и в тот раз. Мы приняли аварийный сигнал, уже через несколько минут связь со станцией прервалась.

Мы не успели узнать, что там случилось.

Тогда у нас были трехместные скорты, но я вылетел один.

В тот день я был единственным относительно свободным человеком на базе.

Кто-то оставил в кабине скорта «В мире безмолвия» Кусто. Я листал эту книгу (на базе почти не оставалось времени для чтения), пока автоматы вели скорт. Но посадку на пневматическую станцию лучше производить самому.

Автоматы выдвинули панель ручного управления, включили посадочный экран. Я увидел «Диск», опоясанный цепью красных аварийных огней, и на нем конусообразный корпус галактического разведчика.