Владимир Голубев - Гол престижа (Сборник научно-фантастических произведений)

— Я подавал сигнал, активизирующий маяк, постоянно, с момента посадки, но ответа не было.

— Джон мог его выключить?

— Нет, он не выключается из скафандра, хотя его можно принудительно включить. Там, в шлеме, загорается огонек, если маяк включен. Мое время было ограничено ресурсом взлетного модуля. Я должен был обязательно взлететь через три витка орбитального комплекса, иначе тоже остался бы там. Я не мог позволить себе разговор с Землей, ждать ответа тридцать пять минут. А еще надо было погрузить образцы, иначе вся миссия теряла смысл. При посадке я не смотрел вниз, камера, конечно, снимала, а я был занят управлением, к тому же не знал, что он ушел. Там, на Марсе, не было времени просматривать записи посадки. Я включил сигнал, и занялся погрузкой образцов. Время от времени звал Джона по радио. Ответа не было. Потом взял фотоаппарат, обошел, непрерывно снимая, все кругом, забрал диктофон и память компьютера. Залез в свой модуль. Скафандр не снимал. Звал его, звал. Плакал, умолял. Ни маяка, ни ответа. Когда осталось до взлета двадцать минут, вышел, побросал на место Джона оставшиеся керны. Залез обратно, крикнул в мертвый эфир: ПРОЩАЙ, Джон! И нажал кнопку старта. Его труд не пропал даром. Кернов я… мы с ним привезли больше, чем кто-либо рассчитывал.

— А как же следы?

— Да, следы были. И его, и другие, маленькие. Это от пемзы. Вулканического происхождения. Она очень легкая. На Земле легче воды. А там вообще почти ничего не весит. Ветер легко гоняет по песку куски пемзы неправильной формы, иногда по два рядом, образуя параллельные цепочки ямок. Создается иллюзия человеческих следов. Вот здесь, на фотографии, посмотрите. Вот след Джона. Вот это я ходил. А вот следы от пемзы. Похоже?

— Не сказать, чтобы очень…

— Да, но его психика уже не была в норме. К тому же было темно.

— Ну, допустим. А Бекки?

— Стук, который его разбудил, скорее всего, был от столкновений кусочков пемзы с корпусом модуля. Его фотографии — вот. Портрет Бекки он принял за иллюминатор, в который она будто бы заглядывает. Снимки не в фокусе, он снимал в упор.

— Ничего не разобрать.

— Обработано на компьютере. Лучше не получается. А вот мой снимок. Снаружи. Посмотрите внимательно. Вот здесь. Белые точки. Видите?

— Вижу. Крапинки на песке. Под иллюминатором.

— Сосчитайте их.

— Девятнадцать… нет, вот еще две.

— Говард, вы верите в мистику?

— Эд, вы уже второй, кто задает мне этот вопрос. Не верю. Ну и что?

— Ничего. Просто у ромашки двадцать один лепесток. А вы не знали?

Лампы на потолке лифта были круглые. А в коридоре — квадратные. Его долго везли на каталке. Кровь редкими тугими толчками била в виски. Медсестра взяла его за руку и наклонилась. «Вам плохо?» — тихо спросила она. «Нет, нет, ничего», — прошептал человек. «Все будет хорошо», — сказала сестра. Потолок с лампами минуту медленно двигался. Раскрылись двустворчатые двери. «Операционная», — с дрожью подумал он. Двери закрылись. Двое мужчин в светло-зеленых халатах помогли ему перебраться с каталки на операционное кресло. «Почему кресло, а не стол?» — подумал человек.

— Как настроение, Джозеф? — произнес врач.

— Я… я… не знаю…

— Еще не поздно отказаться. Когда дадим наркоз, вы не сможете разговаривать. У вас есть пять минут. Решайте.

Человек помолчал. Потом хрипло произнес:

— Нет. Все решено. Действуйте.

— Хорошо. Ребята, начинаем. Джозеф, смотрите вот сюда, на шарик.

Пациент почувствовал укол на сгибе правой руки. На запястья и лодыжки прикрепили холодные металлические электроды. Поперек груди легла эластичная лента. От неё к невидимым приборам шел жгут проводов. Он почувствовал, как по его обритой голове вкруговую прошелся маркер. «Вот по этой линии мою черепушку и откроют. А кресло затем, чтобы мозг не вывалился» — подумал человек.

Молодой врач приладил пациенту жесткий пластмассовый воротник, поддерживающий голову. Неожиданно перед лицом появилась маска с прозрачным гофрированным шлангом.

— Дышите глубже, — сказал анестезиолог.

Никелированный шарик был последним, что видел пациент своими человеческими, полными червей глазами.

— Как он, Томас? — спросил хирург.

— В норме. К аппарату подключен. Можно. — Отозвался анестезиолог.

Луч лазерного скальпеля пошел по маркерной линии, испуская легкий дымок, оставляя за собой черный, запекшейся кровью разрез. Запахло горелым мясом. Скальпель дважды прошел вокруг головы пациента. Хирург снял узкую полоску кожи. Потом зажужжал трепан. Через некоторое время черепная крышка была удалена. Обнажился мозг. Хирург вопрошающе посмотрел на анестезиолога. Тот кивнул.

Откуда-то сверху бесшумно опустилась считывающая головка сканера, похожая на половину гротескного космического шлема. Хирург осторожно опустил ее так, чтобы промежуток между мозгом и сканером был минимален.

— Фрэнк, у нас готово.

— Ясно, Дэвид. — отозвался голос из динамика. Бригада инженеров находилась за стеклянной перегородкой. — Приступили. Фрэнк обернулся к своим и подал знак рукой. На сканирующей головке загорелась синяя точка.

Хирург снял маску, перчатки и бросил их в бикс. Его примеру последовали остальные. Теперь правила антисептики уже не имели никакого значения Врачи вышли в смежную с операционной комнату. Там они сели в кресла. В общем-то их работа закончена, но им предстоит пробыть здесь около четырех часов, полное время оцифровки мозга, на случай непредвиденных обстоятельств. Только анестезиолог остался на своем посту.

С пациентом долго ничего не происходило. Тихо попискивала аппаратура, отмечающая пульс. За десять минут до окончания сканирования хирург вошел в операционную.

— Остановка дыхания — доложил анестезиолог.

— Хорошо, отозвался хирург.

Прошло несколько минут.

— Остановка сердца.

— Хорошо. Фрэнк, теперь он ваш.

Синяя точка погасла.

Врачи переложили тело на каталку, подставив под его открытую голову большой никелированный поддон. Часть темной жидкости вытекла в него из черепа. В жидкости копошились несколько мелких червей. Сестра, накрыв тело простыней, молча покатила его к дверям.

Врачи и старший инженер прошли по коридору десяток метров, вошли в кабинет главного хирурга. Там их дожидался пожилой мужчина, нотариус. Он достал из кейса пачку документов:

— Господа, мы, здесь присутствующие, свидетельствуем смерть гражданина США Джозефа Рейнбота, а также рождение личностного модуля, гражданина США Майкла М. Рейнбота, как он пожелал называться в новом облике. Прошу поставить ваши подписи. Спасибо. Поздравляю вас, господа.