Андрей Стригин - Плато чёрного спелеолога

— Война, наверное… была… но странная, однако, — невесело улыбнулся Виктор. — А сейчас и здесь воюем… друг с другом. Вот и вы, непонятные, появились. Мы тут немного освоились, не хотелось, чтобы вы нам дискомфорт вносили. У нас выработались определённые правила и все должны их соблюдать, иначе нам не по пути, вон забор, за ним можете строить своё светлое будущее.

— А что за забором? — не смущаясь, спрашивает Юрий.

— Лес, собаки людоеды, медведи, тигры, зверинец разбился… но главное люди, — зловеще улыбается Виктор.

— Интересно у вас тут, дух захватывает, — хмыкает мужчина.

— Не то слово! — просиял лицом Викентий Петрович.

Мужчина впервые внимательно посмотрел на него, на лице появилась понимающая улыбка: — Надо полагать… спецназ, — догадывается он, глядя на Викентия Петровича.

— А я, полагаю… СОБР?

— Не совсем… ПДСС.

— Звание, какое? — властно спрашивает Викентий Петрович.

— Старлей, — и вовсе примирительно отвечает Юрий.

— Я подполковник, краповый берет, — подводит итог Викентий Петрович.

— Я был нетактичен, товарищ подполковник, — без тени смущения произносит Юрий.

— Проехали, — отмахнулся Викентий Петрович.

— И здесь война, куда бы мы не пришли, везде одно и тоже, — отрешённо произносит женщина со стрижкой под ёжик и слегка заторможенным взглядом.

— Сама себе такую профессию выбрала, Инга. Нас война любит, — глянул на неё мужчина с кривым шрамом на плече и, где-то в глубине глаз у него промелькнула жалость. — Она сейчас без своей снайперской винтовки совсем потерянной стала, словно невеста без фаты, — скупо улыбнулся он.

Инга глянула на него, словно в прицел: — Остап, ты как всегда прав, если у меня сейчас спросят, что ты больше хочешь, мужчину или винтовку, выберу последнее.

— А потом, в любом случае, возьмешь мужчину, — бесцеремонно произносит Остап.

— Это само собой, — без стеснения кивает Инга.

— Сработаемся, — делает вывод Виктор, со спокойствием оглядывая нежданно-негаданно прибывший к ним спецназ. Те простодушно отвечают на его взгляд, пытаясь показать своё превосходство, но неожиданно сталкиваются с такой внутренней мощью, что невольно опешили. Что-то у Виктора есть нечто такое, что подавляет волю даже у таких как они. Странно, однако, но факт. Виктор сам понимает, в его характере словно произошла революция, и теперь он рассматривает людей, как фигуры на шахматной доске.

— И повоюем, — по-доброму улыбается Викентий Петрович, слегка цепляя взглядом пытающиеся замаскироваться под намокшей курткой крупные женские прелести, готовые вмиг прорвать жёсткую ткань и выстрелить твёрдыми сосками по обалдевшему взгляду бывалого спецназовца.

Инга отловила мимолётный взгляд и хотела съязвить по этому поводу, но решила тактично смолчать, всё ж, в звании он выше её, целый подполковник. А Викентий Петрович уже переключился на Наташу, пробежался взглядом по крепкой и гибкой как у кошки фигурке, с удовлетворением отмечая про себя: «Боец во всех отношениях, такие кадры нам нужны». Что говорить о мужчинах, то профессионалов видно невооружённым взглядом, таких уважать надо и всегда держать в тонусе, чтоб дурных мыслей не появлялось.

— Как вы уже догадались, лёгкой жизни ни у кого не будет, но мне кажется, вы даже рады этому, — уверенно говорит Виктор. — Ваши навыки пригодятся, для всех найдётся работа.

— Главное, чтоб мы жирком не заплыли, — добродушно произносит Юрий.

— На этот счёт не бойтесь, если жирок начнёт завязываться, Вик скорость на тренажёрах увеличит, со срезанными ушами, жир быстро рассосётся.

— И тренажёры есть? — удивляется Юрий.

— Ага… с топорами на верёвках, — дико округлив глаза, хохотнул Эдик.

— А вы мне нравитесь! — впервые искренне заявляет Юрий и с радостью улыбается. Он спокойно вздыхает, наконец-то они попали в знакомую среду, где рвущийся наружу тестостерон можно сполна напоить адреналином и от этого получить незабываемый кайф.

Словно в подтверждении его мыслей, содрогается даже земля, резко дёрнувшись под ногами. Люди не сразу поняли, что происходит, берег идёт ходуном, на строящейся верфи жалобно скрипнули брёвна и часть, соскользнула вниз, со звоном покатившись по камням. Широкие трещины ползут по земле, кроша скалы, вырывая деревья, обнажая корни, столбы пыли взвиваются ввысь и словно наступает глубокая ночь.

— Землетрясение! — звучат крики. Люди хватаются друг за друга, цепляются за камни и траву, чтобы не упасть в раздвигающиеся трещины. Ещё мгновение и всё перемелет в труху, а поверхность рухнет в жуткую пустоту. Но внезапно всё заканчивается и — звучит тишина.

Идар решил отдать старцу раба, который, по его мнению, не нужен обществу. Это пухлый парень с румянцем на щеках как у девушки и потерянным взглядом. Что бы тот ни делал, всё плохо. Очищая шкуру — обязательно её прорежет, укладывая камни на фундамент — ронял верхний на стоящих внизу людей, при ловле рыбы — рвал лески и терял драгоценные крючки. И после всего этого он так искренне переживал, что товарищи даже жалели его, но Идару не до сантиментов, старец торопит, говорит, что его бог требует жертвы.

В один из дней этот парень отошёл по нужде в сторону, страдая от невыносимой головной бои, которая в последнее время совсем не хочет его отпускать, со стоном и наслаждением прудил на камень, но рядом с камнем была канавка, ведущая прямо в водоём с питьевой водой. Несчастный как-то не связал одно с другим и поплатился за это. Новый надсмотрщик жестоко сбивает его с ног, в остервенении бьёт воющего парня и забил бы насмерть, если бы не подоспел Идар.

Парень долго и бессвязно благодарит, а Идар, усмехаясь, толкает его в руки зеков-людоедов и те волокут ничего не понимающего человека к старцу Харитону.

Старец ласково глянул на парня, пятернёй почесал распятие на своей груди, и тот обмочился от страха: — Ты меня не бойся, фраерок, — старец Харитон стягивает капюшон, обнажая мертвенно-белую кожу черепа и пристально смотрит воспалёнными глазами на сотрясающегося от ужаса парня. — Тебе несказанно повезло, ты скоро увидишь Бога.

— Дедушка, отпусти меня! — взмолился несчастный.

— Тебя как звать, корешок? — с мягкостью в голосе спрашивает старец, опуская страшный взгляд и парень, немного успокаивается и с трепетом произносит: — Илюша.

— Хорошее имя, богу понравится, — с удовольствием шамкает старик.

— Отпусти, дедушка!!! — с новой силой кричит парень и пытается убежать, но ноги словно прирастают к земле.

Старец оборачивается к Вагизу: — сынок, зашейте ему рот ниткой, мне тишина нужна.

Несчастного сбивают на сырой пол, безжалостно наносят удар по голове и тот теряет сознание, а это благо для него. Бурый с хрустом прокалывает ему губы и туго затягивает рот толстой верёвочкой.