Грим - Паровая машина Освальда [СИ]

Впервые мир услышал про Освальда в 1899 году. Черт — не черт, но существо с чёртовыми чертами — забрел в бар «Пустые Надежды», выпил все, что было в том баре, и стал летать. А прежде, чем убраться через камин, успел наболтать своим языком многое. Язык придает речи членораздельность. Большинство звуков — что чертом, что человеком — извлекается с помощью языка. Только у этого черта значительная часть артикуляция совершалась вне рта. Ч он произносил, шлепая языком по щеке, Н — касаясь языком кончика носа, вместо шипящих употреблял свистящие, захватывая языком губу.

Получалось не очень разборчиво. Если этого черта правильно поняли, то идею о паровой машине Освальд впервые высказал за полтора-два столетия до Папена, Ньюкомена и тем более Уатта. Вода, превращаясь в пар, многократно увеличивается в объёме, восхищался черт, ошлёпываясь языком. Текстильные комбинаты того времени изнывали без паровых машин. Воду из угольных шахт вычерпывали бадьями. О паровых молотах и мечтать не могли. Освальд предлагал этот недостаток восполнить, а, заглядывая в перспективу, видел пароход, паролёт. То есть вместо реального и конкретного — паровой пушки, паромёта для ошпаривания конниц и пехотных частей — предлагал фуфло, голый вассер и пустые мечты. Чертежи были в целом готовы. Технические возможности того времени, а вернее — отсутствие их, не тормозили фантазию автора.

Ведь если применительно к штокам, шатунам, ползунам можно было на первых порах обойтись древесиной, то для цилиндров, поршней, золотников был нужен металл, металл. Невозможно было изготовить цилиндры зеркальной гладкости на станках того времени. Банкиры отнекивались. Дворяне отмахивались. Челядь и чернь измывались над Освальдом. На одной из ярмарок, где он демонстрировал свой последний эскиз, его и приметили черти. Черти, рассмотрев чертежи, сразу сообразили в отличие мирян, что паросиловая установка реально сгодится для конкретных дел. И предложили воплотить чертежи в жизнь. Освальд недолго колебался.

Твердолобость баронов угнетала его. Желание послужить людям сменилось стремлением удалиться от них. Он выторговал у чертей условия: техническое оснащение; ежедневное иждивение на их счет; неограниченное овладение временем — вплоть до бессмертия, если дело потребует; полное руководство над проектом. Хорошо, сказали черти.

Но и ты в наши проекты не вмешивайся. Главное — вал вращай. Хоть до второго пришествия. А как мы использовать будем вращение — не твое дело. Можно давать свет, предложил Освальд. На слове свет черти поморщились. Свету на белом свете и так преизбыток. Будем давать тьму. Поселили его в некой горе, где черти и сами жили. Доставили станки и инструментарий. Выплавили металл. Механик изготовил все элементы, машину собрал, пустил. Черти подсуетились, и тотчас гору окутала тьма. Благодаря этой тьме никто долгое время не мог обнаружить ни гору, ни Инфернополь под ней. В воде недостатка не было. Подпочвенных вод хватало с избытком.

Для обращения ее в пар использовались кипящие слои ада. Механик в машине души не чаял, а она понимала и повиновалась ему, так что можно было их счесть за единый организм. Однако этой метафоре суждено было воплотиться буквально. Ибо Освальд до того сжился с машиной, не делая различий между ней и собой, что когда потребовалось устройство для самоконтроля за уровнем смазки и ее восполнения, механик не задумываясь пожертвовал глаз и кисть левой руки. Правая рука заменила и шатун, и ползун, и шток. Колено — кривошип, для чего пришлось соединить его с плечом этой рукой.

Сердце с его систолой и диастолой заняло место золотника, регулирующего подачу пара. Легкие — эксцентрик с эксцентрической тягой. Пустая грудная клетка пригодилась для конденсации пара.

Дальнейшее улучшение характеристик машины вполне можно было назвать самосовершенствованием самого Освальда. Потребность в пище и отдыхе у него отпала, а энергию для существования давал пар, он на нем и работал, и жил. Так бы и шло распространенье тьмы, да что-то вера в чертей в народе стала слабеть, пока не иссякла совсем. Тогда черти покинули недра горы и ушли туда, где в них еще верят. Тащить с собой громоздкого Освальда ни в одну чертову голову не пришло. Но теперь он и без них управлялся. Вода благодаря присущему ей круговороту не иссякала, топливо вместо угасшего ада поступало из бурлящих земных недр. Освальд же продолжал совершенствоваться, не зная пределов сему. И если бы не одиночество, которое Освальд ощущал все острей, то он мог бы счесть предназначение своей жизни исполненным, а себя счастливым. Трудно быть одинокому. Не с кем себя сравнить. Некому даже засвидетельствовать, что ты — есть. Так что Освальду и самому бывало порой непонятно, сущий он или нет. А главное — вращение вала впустую, без полезной нагрузки, оскорбляло его практический интеллект. Раз уж есть вал, раз уж подвержен подвижности, пусть работает на благо людей. Он стал принимать меры к тому, чтоб его заметили, чтобы использовали. Для начала он вывел из строя генератор тьмы, тьма над горой рассеялась, и оказалось, что тучные почвы богаты растительностью, а леса — великим разнообразием птиц и зверей. Вокруг теплого места стали селиться люди. Они приходили по одному и группами, но откуда пришли — похоже, сами не знали. Теплая гора обеспечивала круглогодичное произрастание пищи. Зима же и близко не подступала к горе, поэтому делать запасы и сколько-нибудь серьезно заботиться о пропитании не приходилось. Высвободившееся время поселенцы использовали для стравливания котов, петухов, собак и всех, кого можно стравить. Заключали пари, жили духовно этим. Это первое поколение сменилось другим, народилось и подросло третье. Тогда-то и послан был Освальдом к этим людям черт, чтоб возвестить о нем. Черту никто не поверил. Первым делом не поверили, что он — черт.

Ибо чертей нет и не может быть — выдумка. А если и блазнятся когда, то в качестве житейского пережитка, умственного атавизма, реликтового симулякра, глюка, сновидения, архетипа. Или в качестве инкуба/суккуба, как, вероятно, случилось в семействе аптекаря.

— Сами вы выдумка! Сами блазнитесь… Сюр меня! Сюр! — шепелявил черт, брызжа слюной и с невероятной проворностью ворочая языком. — Освальд выдумал вас, стоб масына его не простаивала. Стоб было кому потреблять… лять… лять… — заело у черта. Он спрятал язык обратно в рот и исчез в каминной трубе. После этого видели из окон аптеки желтый дым. Однако стали готовить на гору нашествие. Назначили нашествие на шестое число, но случившаяся англо-бурская война помешала его совершить. Всеобщее ликование по поводу того, что удалось, наконец, стравить буров и англичан, окончательно избавило жителей подножья горы от суеверий.