Уильям Тенн - Обитатели стен (сборник)

Какими они были? Бесполезно. В первом случае память рисовала лишь неясный образ орущего существа в тот момент, когда вокруг уже зажигался костер. Никаких человеческих признаков — ничего даже похожего на человека. А во втором…

Эрик резко выпрямился и напряг руки. Второй человек, объявленный нелюдем, сбежал! Как ему это удалось, Эрик так никогда и не узнал: он только помнил, что охранника жестоко наказали, и отряды воинов долго еще разыскивали беглеца по самым отдаленным коридорам.

Бегство. Вот что! Он должен бежать. Объявленный вне закона, он не имел никаких надежд на снисхождение, на смягчение приговора. Религиозное значение готовящейся церемонии было слишком важным, чтобы ее могло нарушить что-либо менее существенное, чем исчезновение главного действующего лица.

Да, именно бегство. Но как? Даже если ему удастся освободиться от ремней, которыми крепко связаны руки за спиной, у него все равно нет оружия. Охранник у входа тут же проткнет его копьем. Но даже если это не удастся охраннику, снаружи его ожидают другие — все воинство Человечества. Почти…

Как? Как? Он заставил себя успокоиться и принялся тщательно обдумывать все возможности. Он знал, что времени остается мало. Очень скоро строительство Сцены будет закончено, и за ним придут представительницы Женского Сообщества.

Эрик попытался развязать узлы, стягивавшие его руки, возлагая, впрочем, очень мало надежды на успех. Если бы ему удалось освободить руки, он мог бы незаметно подползти к выходу, внезапно вскочить и броситься наутек.

Даже если его проткнут копьем, разве это не будет лучше и быстрее, чем то, что его ожидает?

Но они не сделают этого, догадался он. Разве что ему очень повезет, и кто-нибудь из воинов потеряет рассудок. В таких случаях обычно целились в ноги. Среди воинов Человечества нашлась бы по меньшей мере дюжина обладавших такой меткостью, чтобы остановить его и на расстоянии двадцати — двадцати пяти шагов. И еще дюжина таких, кто мог просто догнать его. В конце концов, он ведь не был Роем-Бегуном.

Рой! Теперь он мертв. Эрик ощутил угрызения совести из-за своей стычки с Роем.

Мимо проема прошел Чужак, бросив на Эрика любопытный взгляд. Через мгновение за ним последовало еще двое Чужаков. «Они уходят, не дожидаясь начала церемонии, — догадался Эрик. — Вероятно, им предстоят свои церемонии в кругу их народа».

Вальтер Охотник за Оружием, Артур-Организатор — неужели они тоже сейчас сидели в таких же нишах в ожидании медленной мучительной смерти? Вряд ли. Почему-то Эрик не мог себе представить, чтобы этих людей могли так легко поймать, как его с дядей. Артур был слишком умен, а Вальтер — тот наверняка бы оказал сопротивление при помощи какого-нибудь фантастического оружия, какого никто еще никогда не видел…

Как то, что лежало сейчас у него в ранце, — тот красный шарик, который дал ему Охотник за Оружием!

Было ли это оружие? Эрик не знал. Но даже если и нет, Эрик чувствовал, что он может произвести некоторый переполох. «Они сядут и раскроют рты», — сказал тогда Вальтер.

Любая неожиданность, любая сумятица, которая отвлечет от пленников внимание, — и они с дядей смогут сбежать, воспользовавшись общим замешательством.

Но тут-то и крылась загвоздка! Его дядя. Убедившись в том, что самому ему не развязать руки, Эрик нуждался в дядиной помощи. А Калканолом был уже настолько плох, чФо вряд ли мог принести хоть какую-нибудь пользу.

Склоняясь все ниже и ниже, он не переставая что-то бормотал монотонным голосом. Время от времени его бормотание прерывалось резкими, протяжными стонами, когда раны давали о себе знать пронзительной болью.

«Любой нормальный человек в таком состоянии был бы уже мертв», — подумал Эрик. Только такой мощный организм, каким обладал Калканолом, мог еще продолжать бороться. И — кто знает? — если им удастся бежать, его раны при должном уходе и затянутся.

Если им удастся бежать…

— Дядя Томас, — настойчиво зашептал Эрик, наклоняясь вперед. — Кажется, я знаю, как нам выбраться. У меня есть план, как нам убежать.

Ответа не последовало. Окровавленная голова продолжала склоняться к полу, что-то бормоча тихим невыразительным голосом. Бормотание-бормотание-стон-бормотание-бормотание…

— Твои жены, — отчаянно зашептал Эрик. — Твои жены. Неужели ты не хочешь отомстить за своих жен?

Глаза Томаса слегка вспыхнули.

— Мои жены, — хрипло проговорил он. — Они были хорошими женщинами. Действительно хорошими. Они никогда не подпускали к себе Франклина. Они были действительно хорошими женщинами, — глаза его снова погасли, и ои снова перешел на невнятное бормотание.

— Бежать! — зашептал Эрик. — Ты хочешь сбежать?

Тонкая струйка крови сбежала с едва шевелящейся губы Томаса, как единственный ответ на вопрос Эрика.

Эрик бросил взгляд на вход в нишу. Охранник уже перестал обращать внимание на пленников. Строительство, вероятно, близилось к завершению, и последние приготовления к церемонии настолько заинтересовали его, что он даже отошел на несколько шагов. Увлеченный, он стоял, повернувшись к центральному коридору.

Ну что ж, это уже кое-что. Это дает им хоть какую-то возможность. Хотя, с другой стороны, это говорит и о том, что жить им остается какие-то мгновения. Теперь предводительницы Женского Сообщества могут появиться в любую минуту.

Не сводя глаз с охранника, Эрик прислонился к шероховатой стене и принялся перетирать лямки ранца о самые острые выступы, которые ему удалось найти. Быстро с этим не справиться — понял он, лихорадочно оглядываясь. Нет ничего. Несколько смятых мешков с пищей, по которым лениво прогуливаются тараканы. Ничего, что можно использовать.

Дядя остается его единственной надеждой. Каким-то образом нужно привести его в чувство, объяснить ему. Он подполз ближе и зашептал в самое ухо Капканолома.

— Это — Эрик, Эрик-Одиночка. Ты помнишь меня, дядя? Я отправился на Кражу, дядя Томас, я отправился на Кражу вместе с тобой. Третьей категории. Помнишь, я заявил Кражу третьей категории, как ты хотел? Я совершил свою Кражу, мне повезло, я сделал это. Я сделал все, как ты мне велел. И я теперь Эрик-Око, правда? Скажи, я — Эрик-Око?

Бормотание, всхлипы, стоны — Томас уходил все дальше и дальше в глубины своего сознания.

— А Франклин? Он не имеет права так поступать с нами, правда, дядя Томас? Неужели ты не хочешь сбежать? Неужели ты не хочешь отомстить Франклину, Оттилии за то, что они сделали с твоими женами? Хочешь? Ведь хочешь?

Надо было каким-то образом пробиться к помраченному разуму дяди.

В полном отчаянии он наклонил голову и впился зубами в раненое плечо Томаса.

Никакой реакции. То же ровное течение невнятных звуков и тонкая струйка крови, сбегающая изо рта.