Исай Лукодьянов - Плеск звездных морей. Очень далекий Тартесс

Горгий знал от бывалых мореходов, что существует в Тартессе великая тайна голубого серебра. Но если оружие из черной бронзы изредка попадало в руки иноземцев, то голубого серебра никто никогда не видел, только смутные слухи о нем ходили.

Спросил с притворным простодушием:

— Голубое серебро? А что это такое?

— Не лезь, фокеец, в дела правителей великого Тартесса. Тебе нужно оружие из черной бронзы? Старый Эзул поможет тебе.

— Хорошо, — сказал Горгий. — Приди ко мне на корабль, посмотри товары…

— Опять торопишься. Когда настанет время, я пришлю человека. Ко мне больше не ходи.

Серой ящерицей выскользнул Эзул из каморки. Горгий последовал за ним. Выходя, услышал скрипучий голос из сарая:

— Эй, шевелитесь! Не будет вам сегодня корму за такую работу!

— Вы задумались, читатель?

— Да, видите ли, немножко странно, что Горгию, выходцу из Колхиды, чудится нечто знакомое в языке тартесситов.

Где Колхида и где Испания?

— А вот послушайте, что пишет древнеримский историк Аппиан: «Азиатских иберов одни рассматривают как колонию иберов европейских, другие — как отцов последних, третьи полагают, что у них нет ничего общего, кроме имени…» А в XI веке грузинский ученый Давид Мтацминдели писал про общность языка грузинских и пиренейских иберов.

— И что же, эта общность доказана?

— Нет, все еще гипотетична. Пиренейские иберы — скорее, выходцы из Африки, чем с Кавказа. Но в глуби веков нелегко проследить пути племен. Вероятно, общности у них все же больше, чем розни.

— Ну да, все мы, так сказать, восходим к ветхому Адаму…

Царь Аргантоний плескался в бассейне. Вокруг стояло несколько приближенных — первые люди Тартесса. Им было даровано почетное право лицезреть царскую особу без одежд. Более того: иногда они удостаивались высочайшей чести — приглашались царем в бассейн для беседы о государственных делах.

Вот и сегодня.

— Павлидий! — позвал царь.

Верховный жрец встрепенулся, разжал тонкие губы.

— Иду, Ослепительный!

Как был, в многослойных одеждах и сандалиях, плюхнулся в бассейн, по горло в воде заспешил к царю. Аргантоний, потирая костлявые плечи, посмотрел на него из-под строгих седых бровей.

— Что нового в Тартессе?

Павлидий заученно ответил:

— В Стране Великого Неизменяемого Установления не может быть ничего нового. Народ благословляет твое имя, Ослепительный!

Придворные, что стояли по краям бассейна, выкрикнули громким нестройным хором:

— Вечно свети нам!

Аргантоний лег на спину, задвигал ногами. Верховный жрец медленно поплыл сзади, стараясь не брызгать. Одежды вздулись у него на спине желтым пузырем.

— Во дворце нечем стало дышать, — сказал Аргантоний. — Что там делают в городе? Почему столько дыма?

— В кварталах оружейников… и медников… дымят горны… — Павлидию трудно было говорить, он часто дышал.

Царь подплыл к ступеням бассейна, сел, выпростал из воды длинную седую бороду. Павлидий почтительно стоял перед ним по горло в воде.

— Третьего дня, — доложил он, — карфагеняне нагло напали в море на корабли купца Амбона, идущие с Оловянных островов. Если бы не попутный ветер…

— Хорошо, что ты напомнил об Амбоне. Кажется, я еще не подписал указ о его производстве в блистательные?

— Нет, Ослепительный. Это достойный подданный, ни разу не замеченный в сомнениях. Он уже сделал в твою казну большой взнос.

— Передай Амбону: пусть поднимет вдвое восточную стену. Вели пригнать рабов. За прокорм и камень пусть платит он.

— Будет исполнено! — Павлидий склонил голову, клюнул воду ястребиным клювом.

— Высокорожденным не пристало нюхать дым, — изрек царь.

— Прекрасно сказано, — громко зашептались придворные. — Такие слова надо чеканить в серебре…

— Разреши доложить, Ослепительный, — сказал Павлидий. — Стало мне известно, что карфагеняне собирают войско, чтобы идти на Тартесс войной. Их отряды стоят в Гадире. Их флот…

Аргантоний в сердцах ударил кулаком по воде.

— Ощипанная цапля на кривых ногах — вот что такое твой Карфаген.

Придворные не смогли сдержать восторга, закричали:

— Какая глубина! И вместе с тем точность!.. Цапля на кривых ногах!

— Ощипанная, — веско добавил Павлидий, скользнув взглядом по придворным. Никому не было дано права укорачивать высказывания царя.

— Никто не смеет угрожать моему царству, — сказал Аргантоний. — Как идет Накопление?

— С начала месяца в Сокровенную кладовую доставлено два пирима голубого серебра.

— Два пирима за целый месяц? Верховный жрец, ты забыл о своей главной обязанности.

— Я не забыл. Как можно, Ослепительный! Кроме того, месяц еще не кончился…

— Ты забыл. Ну-ка скажи, что повелел Нетон?

С самого начала разговора Павлидий видел, что царь не в духе. Видно, опять у него жжение в кишках. Все труднее приходилось ему с Аргантонием: в последние годы стал он нестерпимо капризен. Каждое слово поперек поворачивает. Сколько же лет еще отпущено ему богами?

Но вопрос требовал ответа, и Павлидий, скрыв раздражение, привычно забубнил:

— И повелел бог богов Нетон: ничто не должно изменяться, и непреложен закон, и да стоит царство, пока накапливается крупица за крупицей голубое серебро.

— Пока крупица за крупицей накапливается, — поправил Аргантоний. — Я же сказал, что ты забыл. Помнить неточно — все равно что забыть.

— Ты прав, Ослепительный. Я помню, но неточно. — Павлидий решил не сердить царя.

— Ты не хочешь, чтобы щит Нетона был готов поскорее.

— Я хочу, Ослепительный, как можно!

— Кто хочет, тот старается.

— Я очень стараюсь, Ослепительный. Поверь, я строго слежу. Но, как известно, голубое серебро не просто дается в руки. Мрут рабы на руднике…

— Надо пополнять! Или, может быть, на плоскогорье перевелись цильбицены? — в голосе царя послышалась ирония.

Павлидий благоразумно смолчал, не стал сердить царя сообщением, что подлые цильбицены, да и другие племена на плоскогорье — все эти лузитане, индигеты, илеаты — приобрели, скверный обычай яростно сопротивляться тартесским конным отрядам.

— Или перевелись преступники в самом Тартессе? — продолжал Аргантоний, пересев на ступеньку повыше (он строго придерживался совета придворного врача: выходить из воды постепенно).

— Я ревностно их разыскиваю, Ослепительный.

— Преступники всюду! Сколько рабов потребно для рудников, столько чтобы было мне и преступников.

— Будет исполнено. — Павлидий снова клюнул воду. — Разреши доложить, Ослепительный: в Тартесс пришел фокейский корабль.

— Давно не приплывали. Хорошо. Фокейцы не цильбицены. Миликон! — позвал царь.

— Иду, Ослепительный! — Пышно разодетый вельможа с крупным холеным лицом и завитой каштановой бородкой проворно сбежал по ступеням в бассейн, стал рядом с Павлидием.