Исай Лукодьянов - Плеск звездных морей. Очень далекий Тартесс

— Знаю, — кивнул я. — Зеленые берега и белый домик-башенка под красной крышей.

— Белый домик, — повторил Борг, мельком взглянув на меня. — Отлично, белый домик. Так вот, пронесло нашу лодку течение мимо острова — и никогда ты больше этот свой белый домик не увидишь. Правильно?

Я молчал.

— Он уже в прошлом, и ничего не вернешь. — Борг заметно оживился. — Но представь себе далее, пилот, что, пока несет тебя течение, ты изобрел весла. И ты начал грести назад — к островку с белым домиком. Трудно против течения, не так ли? Много надо потратить сил. Но вот ты тем не менее догреб.

Он задумался, а я напряженно ожидал продолжения.

— Ты вернулся, — сказал Борг, морща просторный свой лоб, — и снова увидел остров. И белый домик на нем. Ну конечно — место то самое. Но та же самая ли вода обтекает теперь этот остров? Отвечай, пилот! — рявкнул он вдруг.

— Нет, — ответил я, глядя на него во все глаза. — Нет, конечно.

— То-то и оно! Помнишь как Гераклит говорил? Нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Другая вода — другое время. Вот! — Борг помолчал и добавил: — Тут, конечно, время надо понимать в его материальном, энергетическом смысле. Впрочем… Все аналогии, впрочем, примитивны.

Он скомкал листок и отшвырнул в угол.

— Я вот о чем думаю, — сказал я. — Допустим, такое переселение когда-нибудь состоится. Конечно, найдутся добровольцы, и часть человечества перенесется на миллионы лет назад…

— На десятки миллионов, — вставил Борг.

— Хорошо, на десятки. Они окажутся на необитаемой земле… то есть нет… на земле, населенной ящерами. Вот еще, кстати, вопрос: поселенцам понадобятся большие площади для застройки, и они перебьют динозавров — перебьют, скажем, до того, как от этих динозавров произойдут первые теплокровные, млекопитающие… Можно ли представить страшные последствия такого вмешательства в эволюцию? Имеем ли мы право…

— Да нет же, Улисс, — перебил меня Борг. — Не произойдет никакого вмешательства. Тех динозавров, которые были, переселенцы не встретят. Они будут в другом материальном потоке времени, пойми же.

— Ну, допустим, — сказал я с сомнением. — Другой поток времени. Но пространство ведь то же самое? Переселенцы начнут его обживать, строить дома и прочее. Представь себе: они строят дом как раз на том месте, где стоит этот отель. Мы-то им не помешаем, нас для них еще нет. Но ведь нам-то их стройка помешает, она будет столь же материальной, как… ну, скажем, как кости динозавра, которые, может быть, лежат под фундаментом этого отеля.

— Дались тебе динозавры! — с досадой сказал Борг. — Мешают они нам с тобой сейчас? Нисколько. Мы совпадаем, совмещаемся с ними в пространстве, а во времени — нет. Точно так же не помешают нам стройки переселенцев. Остров с твоим белым домиком будет обтекать другая вода.

— Вчера, перед началом киносеанса, — сказал я, помолчав, — слышал я, как спорили трое. Так вот, один утверждал, что загонять живых людей в прошлое бесчеловечно, что это хуже убийства, и все такое.

Борг коротко взмахнул рукой.

— Знакомые разговоры, — проворчал он. — Нечто в этом роде кричали, когда начиналось заселение Венеры… Кстати: переселенцы не останутся за непроходимым барьером, канал связи с ними будет сохранен. Во всяком случае, — добавил он, — все это — дело отдаленного будущего.

В том-то и штука, подумал я. Отдаленное будущее. Но что делать нам сейчас? Вот вопрос…

— Какие у тебя планы, старший? — спросил я, поднимаясь. — Полетишь на «Элефантину» или проведешь праздники здесь?

Борг не успел ответить: пропищал его видеофон. Даже не пропищал, а, скорее, замурлыкал. У Борга даже видео было собственной конструкции, не как у всех.

— Здравствуй, старина, еще раз, — услышал я незнакомый мужской голос на неважном интерлинге.

— Здравствуй, Кнуд. — Борг поднес видео к лицу. — Ты такой румяный, что сердце радуется.

Невидимый мне абонент захихикал. А потом:

— Наш утренний разговор меня… э-э… ошеломил. Может, ты пошутил, старина? Помню, в школе ты любил… э-э… пошутить.

— Да нет, — сказал Борг. — Какие там шутки!

— Ты просил еще час на размышление, час прошел… э-э… Конечно, у нас в бюро найдется место для такого конструктора, как Ивар Борг, но… может быть, ты передумал, старина?

— Час — не слишком долгое время для размышления, но… В общем, я не передумал, Кнуд. Подыщи мне, пожалуйста, домик где-нибудь в пригороде, у моря.

— Я живу в Торнбю, старина. Это, если помнишь…

— Прекрасно помню. Торнбю — очень хорошо.

— Значит, будем жить по соседству… Э-э… я даже не знаю, радоваться или нет, что ты… решил…

— Я сам не знаю, — сказал Борг. — Ну, до свиданья, Кнуд, спасибо тебе.

Он выключился, тяжело поднялся и заходил по комнате.

— Старший, прости, что вмешиваюсь, но… что-то я не понимаю.

— Очень просто, — четко выговаривая каждый слог, сказал Борг. — Я сделал все, что сумел. А теперь мы с моим старым другом Хансеном будем конструировать дегские игрушки.

— Детские игрушки?..

— Да. — Борг залпом допил вино и налил еще стакан. — Как ты считаешь, пилот, — медленно спросил он, подойдя ко мне и вглядываясь в глаза, — до каких пределов простирается человеческое право на поступки?

Я пожал плечами:

— До разумных пределов.

— До разумных пределов, — повторил Борг. — Да, конечно, ты прав. Разумные пределы… Ладно, ступай. Мне нужно хорошенько подумать… Будь здоров, Улисс.

Я шел по празднично оживленным улицам. Карнавал должен был начаться вечером, когда стемнеет, но уже сейчас чувствовалось его приближение. Вон спустилась со станции трансленты целая процессия, в шляпах с перьями, в средневековых камзолах, кожаных колетах не поймешь, не то моряки Колумба, не то стрелки Робина Гуда. Спешат куда-то, репетировать представление, должно быть. Вон танцуют на площади девушки в звериных масках; их окружила детвора, галдит и смеется. У огромного визора толпятся, смотрят прибытие олимпийской команды одной из коммун. Уличное кафе — столики сдвинуты, пожилой шахматист дает сеанс одновременной игры. Да это же Корунья, экс-чемпион Системы, кумир нашего детства! Я постоял немного, глядя на орлиное смуглое его лицо. Надо же — Корунья! Вспомни, вспомни, как мы, зеленые школьники, забросили занятия и потеряли всякий покой во время его знаменитого матча с Вержбицким… До сих пор помню неувядаемую седьмую партию — внезапный рейд коней, сокрушительную, неудержимую атаку…

Мне захотелось сыграть в сеансе против Коруньи. Захотелось, позабыв обо всем, слиться с праздничной толпой, нацепить маску посмешнее, пуститься в пляс — ну вот с той белокурой смеющейся девушкой, например. Чего мне, собственно, надо? Разве плохо этой милой девушке, всем этим людям под голубым сентябрьским небом? Куда ты их тянешь, Улисс? Будь как все, наслаждайся жизнью, не гонись за несбыточным. В конце концов, у тебя тоже есть дом и все такое.