Евгений Гуляковский - Сезон туманов (сборник)

– Или не раскроет, что более вероятно, но сроки, отпущенные нам на разведку планеты, будут сорваны. Тут нужно кардинальное решение.

– Насколько я понимаю, вы за то, чтобы продолжать работы с нормальным графиком? – уточнил Лонг.

Координатор поморщился.

– Сначала я хотел бы услышать ваше мнение или хотя бы предположение, гипотезу о характере происшествия, о том, кто это мог сделать.

– А почему вы убеждены, что это чья-то злая воля? Наверное, автоматы попали под неизвестное нам излучение природного происхождения. Например, мощный гамма-поток мог сместить внутренние структуры кондов и ослабить молекулярные связи. Достаточно было небольшого толчка в виде нейтронного излучения нашего микроскопа, чтобы они разрушились.

Это, пожалуй, кое-что объясняет.

Координатор удовлетворенно качнул головой, а Глеб иронически усмехнулся. «Ну, конечно! Конечно, это опять все объясняет простым и естественным образом! Им это и нужно. Сделать вид, что ничего особенного не произошло, – подумал он. – Они займутся повседневными делами, планами, отчетами и графиками… Задавят едва мелькнувший кусочек неведомого под грудой повседневных дел. Сделают порученную работу и вернутся домой… А по-своему они правы. Их послали сюда с определенным конкретным делом. И они его сделают… Вот только не потому ли мы не находим на десятках вновь открытых планет ничего интересного? Ничего, кроме мертвых камней? Может быть, мы еще не научились смотреть или смотрим сквозь привычные, низко опущенные шоры?»

– Скажите, – спросил он Лонга как мог спокойнее, – сколько именно энергии нужно для такого изменения кристаллокондов, иными словами, какова была мощность этого «природного» потока?

Он сразу же увидел, что попал в точку, в самое слабое место лонговской гипотезы.

– Мне трудно ответить на ваш вопрос. Нужны специальные исследования.

– Однако горячие зоны наших реакторов, в которых работает не один десяток автоматов, дают что-нибудь порядка двух тысяч рентген на квадратный миллиметр. И я не слышал, чтобы хоть один конд вышел из строя. Вы знаете природное излучение, которое может дать большую мощность?

– Такие изменения могут накапливаться постепенно. В течение нескольких лет. И потом резко, скачком проявить себя.

Казалось, координатор не слушает объяснений Лонга. Нахмурившись, он что-то чертил кончиком визофона на столе.

– Ты пойми меня правильно, Глеб. Нам надо дело делать. Я не могу позволить увлечь себя в дебри научных дискуссий. Планета отнесена к третьему классу. У тебя есть объективные данные, чтобы эту оценку изменить?

У него не было таких данных. У него не было ничего, кроме зловещего предчувствия, что на этот раз они поплатятся за свою беспечность, за свою древнюю привычку все делать по заранее расписанным листочкам бумаги, даже в тех случаях, когда обстоятельства не укладываются в рамки предписаний.

– Я потребую вынести этот вопрос на совет команды, – устало произнес Глеб, понимая уже, что проиграл спор.

– Твое право. Но совет тебя не поддержит. Как только закончим проверку всех автоматов, работы будут возобновлены.

Координатор поднялся, давая понять, что разговор окончен.

Каждое новое утро на Элане похоже на предыдущее. Отсутствие атмосферы лишает их разнообразия. В шесть часов раскаленный гладкий шар солнца появляется на безликом от черноты небосклоне. Мириады звезд, не притушенные атмосферой, торчат на небе весь день, и, наверное, от этого планета кажется гигантской рубкой космического корабля.

Запакованный в герметические скафандры отряд геологов из двенадцати человек едва разместился в трех карах. Кары бесшумно плыли над поверхностью планеты. Странное чувство, словно он исполняет чужую надоевшую роль, не покидало Глеба с того самого момента, когда совет поддержал решение координатора. Пятый день работы шли по нормальному графику, и до сих пор все как будто говорило о том, что его опасения безосновательны, а происшествие с киберами всего лишь нелепая случайность.

В первый день он дважды осмотрел карьер, в котором последний раз велись работы. Никто не мог точно сказать, где именно кибы перестали выполнять свою основную программу. Ничего удивительного. Автоматы работали на приличном расстоянии друг от друга, и людям трудно было контролировать весь участок. Осмотр ничего не дал. Базальт. Редкие выходы пегматитовых жил с крупными кристаллами слюды и золотистых пиритов. Отсутствие ветра и водной эрозии делало изломы скал неестественно свежими, сверкающими всеми гранями, как образцы в геологическом музее.

Еще двадцать дней. Потом работы будут закончены, и, если ничего не случится, они улетят домой. На базе никто не вспомнит об этом незначительном происшествии. Их отчет, сданный в центральный информаторий, осядет там дополнительным грузом сведений. Сколько в нем уже хранится таких отчетов? Сколько в них мелькнуло беглых и невнятных описаний бездоказательных, порой странных случаев? Что, если составить специальную подборку всех загадочных истории космоса? Может быть, собранные вместе, они наконец привлекут к себе внимание людей? «Что, если в космосе существуют силы, неподвластные нам да к тому же стремящиеся остаться незамеченными? Скорее всего, я просто не могу смириться с поражением в этом споре с Лонгом. По возвращении домой мне совсем не захочется лезть в информаторий с подобными вопросами. Никому не хочется, в том-то и дело. На Земле у нас появляются куда более интересные дела. Никто не хочет вспоминать о мрачных, порой нелепых, а то и попросту необъяснимых историях дальнего космоса. Что-то сбивает с курса корабли, искажает данные навигационных приборов, выводит из строя двигатели, гасит радиомаяки, теперь вот роботы… И на все находится приемлемое объяснение. Накопление энтропии, естественные поломки… Стоит ли в этом копаться, раз трудная дорога позади? Все вернулись домой, целы и невредимы… А если это только разведка? Проба сил? Что, если нам придется с этим столкнуться вплотную?… С чем – с этим? – спросил он себя. – Нервы у вас расшатались, пилот Танаев».

Кары остановились у черного разлома скал. Обычный рабочий день вступил в свои права и часа на полтора занял все внимание Глеба. Он плохо разбирался в геологии и попросился в группу Кленова только из-за этого проклятого разлома, от которого сбежали роботы. Вот он перед ним. Всегда одинаковый, с черными оспинами обсидиана, с шероховатыми плоскостями гранита. От резких теней все здесь казалось чуть мрачноватым. Много тысячелетий назад подземный толчок выдавил на поверхность эти скалы, раздробил камень причудливыми сколами, обломками завалил глубокие трещины. Все так и осталось нетронутым за тысячи лет. «Лежало, пока мы не пришли, не наполнили все вокруг скрежетом земных механизмов, воем электромоторов».