Евгений Гуляковский - Сезон туманов (сборник)

Восемь лет назад, просматривая информационный бюллетень Академии наук, я наткнулся на статью, посвященную вопросу накопления генетической информации в клетках. Из нее следовало, что никакими мутациями, никакими известными нам процессами нельзя объяснить тот скачкообразный качественно новый переход, в результате которого одноклеточные простейшие организмы объединились в многоклеточные системы с раздельными функциями органов. Информация только об этой специализации на несколько порядков сложности превышала все, что раньше было закодировано в генах простейших одноклеточных существ. Таких скачков в процессе развития жизни на Земле было несколько, и каждый раз они представляли собой необъяснимую загадку. Но самым невероятным, самым необъяснимым был тот, первый, скачок... Вот тогда и возникла у меня, в сущности, не такая уж сложная мысль, определившая круг моих интересов на несколько долгих лет: что, если вывести совсем простенький штамм одноклеточных микроорганизмов, похожих на те первые древнейшие существа Земли, давшие начало жизни на ней, а потом, изменяя условия среды, заставить их объединиться в колонию?

Не мне первому пришла эта мысль. Не я первый проводил подобные безуспешные опыты... Но у меня была одна догадка, одна-единственная мысль, ради которой стоило попробовать все еще раз. Я не верил в то, что стадо обезьян, бесконечно долго ударяя по клавишам машинки, в конце концов напечатает Британскую энциклопедию. Не верил - и все. Генетическая информация такой сложности должна была существовать как таковая в готовом виде. В космических спорах, в самом первозданном океане - я не знал, где именно, но не сомневался, что где-то она была и попала в клетки уже готовой извне. Именно это заставило простейшие организмы миллионы лет назад объединиться в колонии. Стоило поискать, каким образом можно вводить в клетки такую вот готовую закодированную информацию. Стоило доказать возможность такого ввода информации извне хотя бы в принципе. Именно этим я и занимался в своей лаборатории вот уже четвертый год. Совсем недавно наметились первые успехи в исследованиях, которые до сих пор казались мне нашим внутренним, частным делом, и вдруг выяснилось, что они интересуют кого-то еще. "По-моему, вам не стоит ходить сегодня в лабораторию..." именно это она и сказала! Сейчас я совершенно отчетливо вспомнил ее слова. Можно было не сомневаться, что, как только до меня дойдет смысл этой фразы, я сразу же помчусь туда. Но я почему-то не мчался. Вместо этого я стоял на кухне, прислонившись к холодному окну, и смотрел, как потоки воды за стеклом заливают весь мир.

Слишком много настоящего недоумения, самого обыкновенного страха было в ее поведении. Ни одна самая лучшая актриса не смогла бы, наверное, так сыграть. Что-то здесь было другое. Что-то такое, чего я не мог пока объяснить, но, во всяком случае, гораздо более сложное, чем хорошо организованный розыгрыш. Я не хотел делать то, что от меня ожидали, не хотел ехать в лабораторию и стоял у окна, не зная, на что решиться. В конце концов, что там могло произойти без меня? Пожар, похищение ценных научных материалов?

Институт охраняется, к тому же там сейчас работает Артам, он всегда работает за полночь и я, осел несчастный, вполне мог бы ему позвонить...

Я бросился к телефону. Три долгих гудка, потом кто-то снял трубку. Я слышал только тяжелое дыхание. Ни привычного "алло", ничего, кроме этого дыхания. Я тоже молчал, наверно, с минуту. Мне казалось, что, если я задам вопрос, разобью это стеклянное молчание, то случится что-то ужасное, необратимое. Наконец я не выдержал: "Артам, это ты?" Никакого ответа, на том конце повесили трубку, и короткие резкие гудки ударили мне в ухо. Больше я не стал раздумывать. В лаборатории был кто-то посторонний.

Наверно, я выглядел не совсем нормально, когда весь мокрый, с плащом в руках ворвался в вестибюль института.

- Доктор Лонгар! Что случилось?

У меня не было времени на объяснения с дежурным, мне нужен был ключ от лаборатории, но оказалось, что Артам еще не ушел. Я бежал по лестнице через ступеньку, с трудом справляясь с одышкой. Следом, немного поотстав, бежал дежурный. Представляю, как это выглядело со стороны, когда мы ворвались в лабораторию. Артам поднялся из-за стола и оторопело уставился на нас.

- У вас все в порядке?

- Насколько я понимаю... Как будто ничего. - А что, собственно, случилось?

Жестом руки я попытался дать понять дежурному, что он свободен. Предстоящий разговор не был предназначен для посторонних ушей. Но избавиться от старика было теперь не так-то просто, он с интересом ждал продолжения. Мне пришлось проводить его до лестницы. Наконец мы остались одни.

- Почему ты не ответил на звонок?

- Какой звонок?

- Я дважды набирал номер! Один раз никто не снял трубку, а потом ты не соизволил ответить!

- Не было никаких звонков! Я не выходил ни на минуту! Может, телефон испортился?

- Телефон? С чего бы это?

Я направился к желтому аппарату, который стоял на моем столе и служил нам безотказно который уж год, и в это время он зазвонил. Бросив уничтожающий взгляд на Артама, я снял трубку. Что-то меня заставило не спешить с ответом. Мне хотелось, чтобы тот, кто позвонил в лабораторию в столь неурочный час, первым нарушил молчание. Дыхание на другом конце провода было явно мужским, тяжелым и вроде бы встревоженным, я уже собирался прервать чрезмерно затянувшееся молчание, как вдруг голос в трубке взволнованно спросил: "Артам, это ты?" Голос был совершенно незнакомым, но что-то в его тоне поразило меня до такой степени, что я молча положил трубку. Если я ошибался, если мои домыслы сплошная чепуха, то аппарат сейчас зазвонит снова. Я смотрел на телефон с надеждой, почти с отчаяньем. Медленно текли минуты. Звонка не было.

- Да что с вами, шеф, на вас лица нет!

Я провел рукой по лбу, отирая холодный пот. И присел на краешек табуретки.

- Похоже, я только что звонил сам себе... - Я указал на телефон. - Там, на том конце провода... те же интонации, те же слова... Я произнес их час назад, прежде чем выехал к тебе.

- Это могло быть простым совпадением.

- Нет... Как бы тебе объяснить... Понимаешь, интонации, паузы между словами, судорожный глоток воздуха... Словом, я узнал свой голос.

- Меньше всего вы мне кажетесь подходящим объектом для подобного мистического розыгрыша. Давайте начистоту, шеф. Что произошло? Что предшествовало этому таинственному звонку и что заставило вас в полночь примчаться в лабораторию?

- Вряд ли я сумею рассказать тебе все... Да это и не нужно, поскольку значение имеют всего два-три конкретных факта. Во-первых, незнакомый человек попросил меня сегодня не ходить в лабораторию, попросил скорее всего для того, чтобы добиться обратного, - заставить меня здесь очутиться... Когда же я все-таки не поехал и решил вместо этого позвонить... Ну, что из этого получилось, ты уже знаешь. И вот я здесь.