Сергей Павлов - Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты

Но (кроме шуток) маскарад еще затевают ради инкогнито. И чем строже надо инкогнито соблюсти, тем искуснее Должен быть маскарад… Кстати, в тот “маскарадный” вечер Бак получил в кухонном отсеке затрещину именно потому, что предпринял попытку узнать “диверсанта”. Круг замыкается, а?.. Что же это у нас на “Лунной радуге” происходит?..

— Можно войти? — прервал мои размышления знакомый голос.

— Да, конечно. Входите.

Я обернулся и увидел приятно улыбающуюся физиономию Бака. Ему я был рад. Давненько мы не встречались. Вернее, встречались, но все как–то на ходу, мимолетно, едва успевая обменяться друг с другом приветственными жестами. Масса неотложных дел не оставляла времени для частных бесед. Сегодня утром я издали видел Бака в кафе и мог бы поклясться, что он был явно не в своей тарелке. Сейчас я бы этого не сказал.

— Присаживайтесь, Феликс. Рад желанному гостю.

— Мимо вот проходил… Решил зайти. — Он бросил взгляд на открытые панели диагностической аппаратуры, добавил: — Если вы, конечно, не очень заняты.

Механик выглядел изрядно похудевшим, но свежим, спортивно подтянутым, как никогда. Очевидно, работа в профиле основной специальности пошла ему на пользу — он словно бы помолодел. От него исходил холодноватый, тонкий запах хорошего одеколона. Это было так необычно, что я невольно принюхался. Одеколон “Антарктида”? Похоже. Бак редко пользовался парфюмерией и, если это случалось, предпочитал ароматы тяжелые, приторные…

— Нет, не очень, — спохватившись, ответил я. — Как настроение? Как идут дела?

— Пока все в норме, — ответил Бак. Заботливо осведомился: — А как у вас там… в госпитале?

— Спасибо, тоже неплохо.

— Если нужно чем–либо помочь, я готов, можете на меня рассчитывать.

— И ты, Брут! — в шутливом ужасе воскликнул я. Добровольные помощники соколами кружили над медицинским сектором, предлагая любые услуги, и мне надо было тратить много энергии, чтобы госпиталь не превратился в привокзальную площадь, а госпитализированные десантники — в главную достопримечательность корабельного быта. — Вероятно, у вас появилось больше свободного времени?

— Да как сказать… По сравнению с тем, что было в системе Урана…

— Да, понимаю, никакого сравнения… Нет, Феликс, помощь не требуется. Но все равно спасибо. Если потребуется, буду иметь вас в виду… Кстати, как там наши экраны? Много во время десантных работ перебили?

— Много. — Бак улыбнулся. — Десятка два наберется. Сумасшедшая была обстановка… До сих пор еще кое–где вместо экранов дыры зияют. В техотсеках, трюмах, ангарах, на катерах. Руки пока не доходят. Ведь прежде всего я обязан свое вакуум–оборудование в порядок привести. Ну и с экранами тоже приходится… Вот только что экран дисплея наверху сменил.

— На верхнем ярусе? — насторожился я.

— Да. Но это… не то. — Бак опять улыбнулся. — Это в салоне совещаний, где комиссия работает. Не знаю, что там между учеными было, но дисплей пришлось ремонтировать. Думаю, крепко они там о чем–то поспорили… Их теперь не узнать. Раньше вели себя тихо, солидно, спортзал посещали… А вот получили гору всяких материалов по лунам Урана — и будто их кто подменил. Внутренний распорядок ни во что не ставят, спят и едят как попало и когда попало, бороды отпустили. Некоторые из салона сутками не выходят. Сегодня забрел к ним экран менять, а в салоне шум стоит — боязно в дверь войти. Вошел — на меня никто внимания не обращает. Кричат, смеются, друг друга с чем–то поздравляют, по спи- -нам хлопают. И меня хлопали, пока я ремонтом занимался. Как дети, честное слово. А вчера один… длинный такой математик, ну, фамилия у него еще двойная — Чулымов—Енисейский… в кафе за ужином ковш киселя на себя и меня опрокинул. Случайно, конечно, — торопился уж больно. “Куда торопитесь?” — спрашиваю. Извиняется он. “Ждут меня наверху, — отвечает. — Без меня, — говорит, — работа у них там не клеится”. Вижу, очень ему неудобно за свою неловкость. Ну, я, конечно, все это в шутку обернул. “Работа, — говорю, — не волк, в лес не убежит, отдыхать вам надо”. Он растерянно так посмотрел на меня, отвечает: “Верно, в лес не убежит, поэтому ее, окаянную, делать надо…” А сам небритый, бледный какой–то, глаза красные, а под глазами круги… В общем, пора, я думаю, вам в это дело вмешаться. Дай им волю — загонят они себя этаким–то аллюром!..

— Непременно вмешаюсь. К сожалению, Феликс, все это так… Давайте–ка сменим тему, — предложил я. — Как там наш “диверсант”? Неужели притих?

— Не знаю, — вяло ответил механик. — Может, притих. Разбитых экранов много, и мне пока трудно ориентироваться. Экраном меньше, экраном больше — в теперешней обстановке не очень–то уследишь…

Мне подумалось, что капитан, по–видимому, прав. Этот бритоголовый увалень, будучи превосходным специалистом по вакуум–оборудованию корабля, как инженер–хозяйственник, напротив, оставлял желать лучшего. По крайней мере в делах хозяйственного учета.

— Ладно, — сказал я, — допустим… По поводу чужака никаких новостей?

Бак неуверенно пожал плечами:

— Если говорить конкретно — нет. Однако мне кажется, чужак потревожил не только десантников.

— Да? А почему это вам кажется?

— Понимаете ли… Недавно мне выпало быть свидетелем одного занятного происшествия. — Бак оживился. — Происшествие в общем–то ерундовое, но с криминальным намеком… Принял я душ перед сном, где–то за полчаса до полуночи. Время позднее, тихо вокруг, в душевой я один. Переоделся в гардеробной, к выходу подошел и уж было дверь отодвинул, да вспомнил, что белье в утилизатор не сбросил. В коридор по инерции все–таки выглянул. Вижу, там, в самом конце коридора, человек из атриума вынырнул и быстренько так оттуда в моем направлении засеменил. “Куда это, — думаю, — он торопится?” Только подумал, а тут еще двое из атриума вынырнули. Человек оглянулся на них и шагу прибавил. Кухонный отсек миновал, отсек холодильников тоже… Те двое его окликают: “Эй, парень, погоди!” А тот от них чуть ли не бегом. Двое не отстают. Озадачило это меня. Я осторожно выставил глаз из дверного проема, наблюдаю. Судя по костюмам, все трое — парни из корабельной команды. Но кто такие, конкретно издали определить не могу. К тому же первый, торопыга этот, лицо рукой прикрывает. Вот так… — Бак показал как: прикрыл растопыренной пятерней нижнюю половину лица.

— Потом вижу: рука у него нормальной окраски, белая, а лицо и волосы голубовато–серые. Прямо оторопь меня взяла… Тех двоих я узнал наконец — ребята из группы энергетиков. А “серого” узнать не могу, хоть тресни!.. Энергетики “серого” нагоняют — недалеко уж от меня это было — и бесцеремонно так, грубо за руки его хватают. Тот разозлился, шипит на них: “Какого черта вам от меня надо?! Вы что, — говорит, — балбесы, не видите, как меня краской заляпало?! Не дадут человеку спокойно пройти в душевую!” Ну, энергетики узнали его, стушевались. “Прости, — говорят, — друг Жора, не за того тебя приняли”. Укоряют его: “Чего же ты, сякой–эдакий, не отзываешься, когда тебя окликают!..” Жора глазами похлопал, да как рассмеется. “Ой, — говорил, — не могу! А ведь вы, парни, меня именно за “того” и приняли, не отпирайтесь! Ловлю, значит, затеяли? Ой, не могу!..” Энергетикам, конечно, обидно. “Заткнись, — отвечают ему. — В таком виде будешь ночью по коридорам шататься — нарвешься, это уж точно. Кто верит, кто нет, но, если слух прошел, ребята начеку, сам знаешь. Фонарь ненароком подвесят — иди потом доказывай, что ты не верблюд!..” Смеяться Жора сразу перестал: “Да, — говорит, — что верно, то верно. Вы, — говорит, — ребята, почаще в зоопарк забегайте на верблюдов смотреть — может, будет нам, двигателистам, безопаснее по коридорам ходить”.