Владимир Савченко - Странная планета

...Так и не знаю, что отказало в резонаторе. Не знаю-потому что не могла моя страсть, энергия любви обратиться в занудное прилежание исследователя, лабораторной крысы, вынюхивающей неисправность. Нет, она могла обратиться только в гнев, в неистовство против нелепости случая, отнявшего у меня счастье. Что мне теперь были все научные результаты, доказательства моей правоты и превосходства ума! И я разбил свою установку. Сокрушал ее стульями, жег паяльной лампой, топтал ногами...

VII Вот теперь я понимал незнакомца и сочувствовал ему: человек сошел с ума не на почве физики, а нормально, как многие, от неразделенной любви.

Тронуться от физики нехорошо, неприлично — это наука, ее преподают. А от любви что ж, от нее — можно.

— На следующее утро,- заканчивал он глухим голосом,- мне было очень трудно объяснить шефу и сотрудникам причину исчезновения сейфа, куртки и прочих предметов. Еще труднее было объяснить разгром в лаборатории... Объяснить все можно было единственным образом: рассказать все как есть, то, что я изложил вам сейчас. Я рассказал — и вот с тех пор я на учете, А Она... и они, и те, другие... и сановные наставники их.. ничего, ничего, молчание.

Он замолк и понурился.

— Да, жизнь,-сказал я, чтобы что-нибудь сказать,- и чего в ней только не бывает. Да вы не расстраивайтесь, все образуется как-нибудь.

— Что, а?.. Так вы мне сочувствуете? — он поднял голову.

— Конечно. Всей душой.

— Значит, и верите? — в его глазах появился прежний блеск.- О, это было бы замечательно. Ведь верите, да, а?

— М-м... ну, почему бы и нет. Бывает.

— О, ну это превосходно! Я сразу почувствовал в вас человека, который сможет помочь. Нет-нет, ничего такого от вас не потребуется. Просто, понимаете ли, я заблудился, в сдвигах, в фазовом океане-так, сказать" без руля и без ветрил. А мне пора возвращаться туда, где меня ждут... и подданные, и наставники, и те три приятеля в стационаре. Нет, вы не подумайте, я вас не обманывал, я только на учете, но часто наведываюсь к ним обсудить проблемы фазовых пространств, современней физики. Я ведь благодаря сдвигам и сквозь стены запросто-ну, вы догадываетесь, как: подойти к стене, сдвинуться по фазе туда, где ее нет, шаг вперед, потом обратно по фазе,- и вы дома. Очень практично, не правда ли?

Незнакомец частил все более лихорадочно, сам придвигался ко мне по скамейке. Глаза его испускали гипнотический черный свет. Я отодвигался. Скамья кончилась. Я растерянно встал.. Он тоже.

— Ну, понимаете, мне же надо сориентироваться,- напористо вел он,-а то я опять бог весть куда сдвинусь. А сделать это без установки можно только через человека... такого, что верит, понимает, сочувствует— как вы. Ну, человек человеку друг-товарищ-брат. Вы для меня резонатор, я для рас... тик-так, тик-так. Под' данных... или поддатых? — главное, жалко: как они там без меня? Политический кризис может произойти, ведь англичане на все имеют тонкие виды. Нет, я знаю, что рассудком вы еще не все приняли, но чувствами, душой, воображением — ведь согласны? Да меня ведь, милостивый государь, понимаете ли, Она ждет?! Что, а, да, по рукам?

— Э!.. А... но...- Я пятился в ошеломлении, в голове вертелись слова "На помощь!"; но звать было некого, мы были одни на аллее.

— Да вы не бойтесь, вам будет только немного щекотно. Ну, начали, а? Поймите же, мне надо вперед, к себе, к Ней! Я хочу в голубой зенит, там моя точка... Тик-тик, тик-так, тик-так — бж-ж-ж-ж-ж! Тик-так-тик-так-тик-так бж-ж-ж-ж-ж!

Он принялся ритмично и в то же время прицельно как-то раскачиваться, примеряться-приближаться ко мне. Голос перешел в музыкальный контрабасовый гул, понизился почти до инфрачастот, стал отдаваться всюду диковинной реверберацией, будто эхо в ущелье. Сам незнакомец заколыхался, расплылся в очертаниях, стал прозрачным: я увидел сквозь него скамейку с газетой, урну, деревья в молодой листве... И он исчез. Только во мне будто что-то удалялось в глубину.

...И восходило сиреневое солнце среди алмазных скал, над которыми парили четырехкрылые розовые птицы. Враз исчезли-и раскрылось надо мной звездное небо с незнакомым рисунком созвездий; прямо над головой пылали в квадрате четыре звезды, каждая ярче Сириуса... но тотчас потускнели, сделались малиновыми, вишневыми. А вместо сникающих накалялись во тьме новые звезды, летели среди них, сияя зелеными конусами, кометы. Все вытиснилось мраморной колоннадой, сизыми дымками благовонных курений; ниц лежали, распростерлись какие-то смуглокожие в чалмах. Сгинуло и это — пылал за полупрозрачными деревьями парка фиолетовый закат, незримое светило озаряло две поднявшиеся над горизонтом луны — одна большим серпом, другая поменьше...

"Что, неплохие виды, а? — донесся изнутри, будто издалека, голос незнакомца.- Ну-с, весьма благодарен, я сориентировался, прощайте! Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так-бж-ж-ж-ж..."

Голос затих. Звезды, луны, колонны, скалы — все слилось в ускоряющийся звенящий хоровод.

Я сидел на скамье. Рядом лежала газета.

1980 г.

Сведения о кварках, усвоенные и творчески развитые мною, взяты из «Квантовой физики» А. В. Астахова и Ю. М. Широкова (М., «Наука», 1983); авторам ее приношу искреннюю благодарность за доставленное удовольствие.– В. С.

Мсье, вы забыли свою трубку! (Франц.).

Хорошую мину при плохой игре. (Франц.).