Изяслав Кацман - Я, Великий И Ужасный

Корабль Труш-Хапоя бросался в глаза сразу: даже если бы его не вытащили на песок особняком от трёх вохейских судов, ещё не успевших отплыть домой, то всё равно трудно было бы не заметить расположившееся вокруг становище.

Когда подошёл поближе, в нос ударила жуткая вонь немытых тела в смеси с ароматом деревенского хлева. Стараясь не показать виду, что амбре мне не очень нравится, прошёлся вдоль людей, зашевелившихся при появлении вооружённой компании местных дикарей. Мужчины, женщины дети, старики: все смотрят настороженно. На глаза попадаются несколько ягнят и телёнок: теперь понятны, откуда в источаемом беженцами "аромате" нотки скотного двора.... Под ногами мальчонки лет семи или восьми какое-то шевеление. Приглядываюсь... Щенки: маленькие, пушистые комочки. Машинально приседаю и тяну руку. Один из них доверчиво тыкается в ладонь. Я чешу зверёныша за ухом. Малолетний собаковладелец, сначала испуганно сжавшийся, когда татуированный дядька вдруг обратил внимание на его питомца, расслабился и даже попытался улыбнуться.

-Это кто? - спрашиваю подошедшего Шонека вместо приветствия.

-Хубили. Сторожа. Охотники -- отвечает Вестник.

-Рад тебя видеть, Тонеки -- несколько запоздало его приветствую.

-Я тоже рад видеть тебя, Сонаваралингатаки.

-Ваш путь был не слишком тяжёл? - интересуюсь.

-Умерло четверо -- печально произносит тенхорабитский патриарх.

-От чего умерли? - не хватало ещё эпидемию какую-нибудь к нам занести. Если честно, я просто удивляюсь, как до сих пор на Пеу не попали из внешнего мира местные чума или оспа или их аналоги: несколько вспышек болезней папуасские предания упоминают, но, как правило, они носили достаточно ограниченный характер, с десятками умерших.

-Один был глубокий старик. Он просил родственников оставить его, всё равно умирать скоро. Но те забрали его на корабль. Женщину раздавило сорвавшимся во время бури грузом. Ещё у одного болел живот, а последний непонятно от чего -- просто утром не проснулся. Но тот, по словам жены, давно жаловался на боль в груди.

Благодарение предкам-покровителям, вроде бы никто не умер от инфекций.

-Я смотрю, многим плохо -- киваю на толпу единоверцев Шонека.

-Да, это плавание прошло тяжело -- согласился тот -- Если бы мы пробыли в море ещё два или три дня, то не знаю, выжили бы некоторые или нет.

-Я прикажу, чтобы сюда принесли коя с баки и плодов. И распорядись, чтобы все хорошенько отмылись. Разве нельзя было мыться посреди моря? - недоумеваю совершенно искренне.

-Опускаться за борт опасно из-за акул -- ответил тенхорабит -- А на палубе опасно, потому что вода будет проникать в трюм.

-У вас такие плохие корабли? - спрашиваю.

-Тшур-Хапою некогда было осмотреть корабль: и здесь, на Пеу, и в Говоутше. В пути же море бывало неспокойным, и обшивка стала расходиться.

-Говоутш это что? - я знаю, что вохейскую столицу и главный порт именуют Шущим-Вохе.

-Город -- пояснил Шонек -- на противоположной от столицы стороне Вохе. Тамошний наместник покровительствовал Идущим По Пути Истины и Света. Когда наших братьев стали изгонять отовсюду, они бежали в Говоутш. Но местная чернь, подстрекаемая жрецами, стала нападать на беглецов. Наместник бессилен перед толпой, возглавляемой слугами богов.

К концу голос тенхорабитского Вестника стал совсем тихим. Только теперь я заметил, что он не в лучшем состоянии, чем иные из его паствы. Вот только вида старается не подавать, по своей привычке.

-Твои люди, Тонеки, устали. Да и ты тоже -- говорю старику -- Сегодня и завтра отдыхайте и приводите себя в порядок. О делах поговорим позже.

-Хорошо -- стараясь придать голосу твёрдость, отвечает тот -- Нам действительно нужно отойти от путешествия.

Нормально поговорить с Шонеком удалось только спустя два дня. За это время беженцы-тенхорабиты успели привести себя в порядок, отъесться папуасским харчами, и обустроить, при помощи Сектанта и его туземных подручных, временное место жительства по соседству с припортовыми трущобам: соорудили несколько длинных хижин, смахивающих на бараки, выкопали ямы для отхожих мест. Хиштта по моей просьбе провёл ревизию прибывших единоверцев и имущества при них. Всего прибыло восемьдесят два человека. Из них: детей и подростков обоего пола тридцать восемь, взрослых трудоспособных мужчин девятнадцать, женщин двадцать одна, стариков четверо. По профессиональной принадлежности -- большинство оказались, как и предрекал Вестник, крестьянами. Многие, правда, владели тем или иным ремеслом: плотницким, кожевенным, гончарным; женщины почти все пряли или ткали. Вот кузнецов среди беженцев не оказалось ни одного. С собой тенхорабиты привезли восемь ягнят обоего полу, двух телочек, с десяток птенцов, из которых непонятно кто вырастет -- не настолько я разбирался в домашней птице, а вохейские названия мне ни о чём не говорили. Кроме этого наличествовало ещё некоторое количество яиц в некотором подобии инкубатора. Имелись также полтора десятка "мер" зерна трёх разных видов, саженцы каких-то плодовых деревьев и кустарников и семена разнообразных овощей. Каких, опять же непонятно: на мешочках, где хранился посевной материал, рисунков того, что из него вырастет, не имелось.

Оставив тщетные попытки разобраться в местных огурцах и помидорах с зерновыми, равно как в и яблоках с грушами, я заинтересовался вохейской "мерой" - что же это такое. Оказалось -- некая единица объёма, в которой исчисляются сыпучие грузы. Причём величина довольно расплывчатая: в разных частях Вохе и прочих стран размер её меняется чуть ли не в полтора раза. Та, которой оперировал Хиштта, содержала, если я правильно оценил, литров двадцать пять или тридцать -- именно такой объём навскидку имели в среднем те пятнадцать кувшинов из грубой неглазурованной глины, что были выгружены из трюма корабля Тшур-Хапоя. В общем, пара центнеров зерна на посев наличествовала. Я поинтересовался, хватит ли этого, чтобы накормить с будущего урожая первую партию беженцев. Помощник Шонека переговорил о чём-то с парой мужиков постарше и сказал: "Если урожай этеша очень хороший будет, то хватит. Но такое не каждый год случается даже там, где земля знакомая. А на новом месте, да далеко от привычных мест...."

Грустно выходит всё у переселенцев: запасы продовольствия мизерные, посевного материала не хватает, скота рабочего нет. Как же они будут выкручиваться. Придётся выделять им баки с коем , чтобы не вымерли в первый же год. А чтобы выделить корнеплоды тенхорабитам, нужно сначала у кого-то их забрать.

Пока что беженцы кормились частично из закромов общества "пану макаки", частично подношениями мархонцев, среди которых Шонек успел завоевать определённый авторитет в качестве лекаря, колдуна и рассказчика занятных историй -- причём старому тенхорабиту совершенно не мешало недостаточное владение туземным языком. Вот из уважения к заморскому шаману обитатели портового поселения и подкармливали его друзей.