Анна Семироль - Азиль

— Онамадзу [1] Онамадзу ( яп. ) — мифический гигантский сом, вызывающий землетрясения. … — шепчет девушка в ужасе.

— Оно плывёт обратно!!! — орёт с мостика боцман.

Не раздумывая, Акеми швыряет в воду спасательный круг, прыгает за борт и отчаянно гребёт прочь от сейнера. Глаза крепко зажмурены, мысль, что глубина под ней становится белой, повергает её в ужас. Каждую секунду Акеми помнит, что в море она пловец никудышный, но желание жить придаёт сил.

Позади неё сейнер вздрагивает, поднимается над водой, на мгновение открывшей широкую спину морского гиганта. Корабль, кажущийся таким игрушечным, подбрасывает вверх. В воздухе его с резким скрежетом разрывает пополам, и обломки скрываются в бурлящей воде. Набежавшая волна накрывает Акеми с головой, но жилет и спасательный круг выталкивают девушку на поверхность. Она выплёвывает горькую воду, откашливается и озирается по сторонам.

Затянутое серой дымкой небо. Тусклое солнце. Берег, кажущийся близким, но до которого плыть и плыть. И холодная морская гладь от края до края.

Девушка пытается приподняться, опираясь на круг руками. Её колотит — то ли от страха, то ли от холода.

— Эй! — кричит она изо всех сил. — Э-эй!!! Помогите! Я здесь!

Взгляд скользит по поверхности воды, ища движение, но не находит и невольно обращается в глубину. Акеми кажется, что вот-вот во тьме под ней посветлеет, и появится чудовищная белая рыба с громадной жадной пастью.

— Помогите! — визжит Акеми. — Кто-нибудь! Помогите!!!

Она старается вскарабкаться на круг коленями, срывается, погружается с головой. Открывает глаза и видит неясные тени далеко под собой. Выныривает, снова хватается за круг и замирает, тяжело дыша.

И слышит сквозь плеск волн резкий отрывистый свист.

— Я здесь! — кричит Акеми. — Сюда!

Свист прекращается, Акеми продолжает звать, и слышит его снова. Где-то левее, недалеко. Она ложится на спасательный круг животом и гребёт в сторону звука. Страх отступает, вытесненный радостью: она не одна. Кто-то есть рядом — значит, они обязательно доберутся до берега. Только сперва надо доплыть до того, кто…

— Акеми! Акеми, это т-ты? — слышится сиплый от страха голос.

Теперь она видит его — скачущий в волнах поплавок пробкового жилета, отчаянно машущая рука. Он замолкает, кашляет, снова дует в свисток.

— Я вижу тебя, Жиль! — кричит Акеми и смеётся. — Сюда! Плыви ко мне!

Ещё несколько сильных гребков, и мальчишка совсем рядом. Акеми хватает его за руку, подтягивает к себе. Юнга бледный, губы синюшные, трясутся, глаза наливаются слезами.

— Не реви! — строго велит Акеми, прижимается лбом к его щеке, покрытой рваными рубцами безобразных шрамов, и беззвучно плачет.

— Сама ревёшь, в-вот так вот, — стуча зубами, укоризненно отзывается Жиль.

Она молчит. Держит мальчишку мёртвой хваткой и прокручивает в голове только одну фразу: «Мы живы и возвращаемся домой».

После часа в холодной воде песок на берегу кажется горячим. Хочется зарыться в него и уснуть, но Акеми даже передохнуть не даёт.

— Жиль, подъём. Не будешь двигаться — замёрзнешь насмерть. И вспомни, какой дрянью мы дышим.

Мальчишка собирает песок в горсти, прикладывается к нему здоровой щекой.

— Я устал. П-пара минут отдыха ничего н-не решит.

Акеми едва держится на ногах, дышит теплом на ладони. Она никогда не признается, как ей самой хочется сесть рядом с Жилем, выдохнуть и дать телу отдых. Сейчас важнее убраться с заброшенного пляжа. Переодеться в сухое. Заменить воздушные фильтры. Доложить о происшествии в море. Срочно найти работу. А уже потом добраться домой и упасть спать.

— Чего ты смеёшься? — хмуро спрашивает девушка.

Жиль сидит, обняв острые колени и уткнувшись в них лбом, плечи его вздрагивают. Если бы Акеми не знала его без малого два года, то решила бы, что он плачет. Но этот мальчишка при ней не плакал ни разу, хоть и были поводы даже для мужских слёз. Вот хотя бы час назад.

— Жиль? — ещё раз окликает она и отвешивает ему лёгкий подзатыльник.

Он откидывается на спину, раскинув руки, и хохочет уже в голос. Акеми встаёт над ним, уперев кулаки в бока, лицо её очень серьёзно.

— Или ты прекращаешь это глупое ржание, или я решу, что ты тронулся. Ну?

Отсмеявшись вволю, Жиль переводит дыхание, встаёт, тщательно стряхивает песок с заношенной мокрой одежды, смотрит на суровую Акеми — и его лицо снова расплывается в улыбке.

— Т-ты только п-представь, что мы ск-кажем в п-порту. Что нас зашибла рыба! Зд-доровая рыбина, вот так вот!

Акеми с трудом сохраняет серьёзность. Да уж, мальчишка прав. Звучит настолько бредово, что их запросто засмеют. Прозвище «Рыбой ушибленные» они заслужили. А потом накрывает осознание, что на берегу они вдвоём. И больше никого.

— Жиль, это очень смешно. Очень. Но из всей команды «Проныры», похоже, уцелели только мы. И теперь мы с тобой безработные. Ничего? — спрашивает она. И, не дождавшись ответа, бредёт в сторону города.

Мальчишка вздыхает и покорно плетётся за ней. Ноги вязнут в песке, в старых разбитых ботинках противно чавкает вода. Ветер сушит штормовку, студит тело под коротким свитером, из которого Жиль вырос ещё в прошлом году. От холода простреливает изуродованная левая часть лица, и мальчишка прикладывает к ней ладонь — так легче. Он смотрит на серые башни городских многоэтажек впереди и гадает: видел ли хоть кто-то с берега то, что случилось с сейнером? Если не найдётся свидетелей, кто поверит их рассказу?

— Акеми!

— Чего тебе? — не оборачиваясь, откликается она.

— П-погоди!

— Шагай давай!

У опоры Купола девушка останавливается перевести дух. Опирается спиной на массивную колонну, морщится от боли в икрах. И наблюдает устало, как Жиль, шатаясь, ковыляет по песку.

— Вот смотрю на тебя и думаю: ты младше меня почти на десять лет, а ползёшь еле-еле, как жирный старый элитарий. Стыдись!

Поравнявшись с ней, Жиль отвечает:

— В-вот смотрю я н-на тебя сейчас — и в-вижу злую п-подтирку для жопы. Хотя ты в-вроде д-добрая девушка, вот так вот, — и тут же бросается бежать.

Акеми позволяет ему удалиться на несколько метров, за это время стаскивает с ноги тяжеленный ботинок, тщательно прицеливается и швыряет. Башмак с металлической набойкой на подошве прилетает Жилю аккурат между лопаток. Мальчишка жалобно вскрикивает и падает в пыль. Удовлетворённо хмыкнув, Акеми усаживается под опору, подобрав под себя ноги.

Жиль кашляет, отплёвывается, быстро садится, хватает ботинок и готовится ловить второй. Акеми видит его перепуганное лицо и с трудом удерживается от смеха. Победитель не должен злорадствовать — только тогда победа будет чистой.

Секунды бегут, холод пробирается под одежду. Кожа покрывается мурашками, чешется от корочек присохшей соли. Ветер гонит волны мелкого песка и бурой пыли, заметает дорогу из бетонных плит, ведущих от города к пляжу. Высотки, ближе всех стоящие к границе города, слепо таращатся пустыми оконными пролётами. Жиль напряжённо смотрит на безмятежно сидящую у опоры девушку.