Ларри Нивен - Осколок Империи

Постепенно, вопреки здравому смыслу, он понял, что они не собираются ловить его.

И тогда он побежал.

Его утомленные легкие давно успокоились, но мозг Продолжал работать с бешеной скоростью. Возможно, он никогда не успокоится. Он бежал, пока не рухнул здесь, на вершине холма, но страх, который гнал его, не был страхом перед банком органов. Он бежал от невозможной вещи, от пространства с нарушенными причинно-следственными связями. Как ему удалось просто уйти с той равнины смерти — так, что никто не видел его? Здесь ощущалось волшебство, и он был испуган.

Что-то приостановило действие обычных законов Вселенной, чтобы спасти ему жизнь. Он никогда не слышал ни о чем, что могло бы сделать это… за исключением Демонов Тумана. А Демоны Тумана были мифом. Ему рассказывали об этом, когда он уже достаточно подрос. Демоны Тумана были сказкой для запугивания детей, антиподом Деда Мороза. Старушки, которые рассказывали об этих могущественных существах, живущих в тумане бездны, следовали традиции более древней, чем все письменные памятники, и, может быть, такой же древней, как сам человек. Но все равно никто не верил в Демонов Тумана. Они казались похожими на тех быков, которым поклонялись сторонники церкви Финэгл, чьим пророком был Мэрфи. Эти рассказы не воспринимались всерьез, и имена этих демонов часто использовались только для проклятий.

Я был у них в руках, и они отпустили меня? Почему?

Может быть, на это у них была какая-нибудь причина? Существовала ли вообще какая-нибудь причина, чтобы Госпиталь позволил колонисту подобраться к самым стенам, а затем отпустил его?

Может быть, банк органов был заполнен? Но ведь должно быть хоть какое-нибудь место, где они могли бы держать заключенного до тех пор, пока появится место в банке органов.

Но если они подумали, что он был членом Экипажа! Наверняка так оно и было. Человеческая фигура на плато Альфа — конечно же, они должны были предположить, что он член Экипажа. Ну и что тогда? Кто-нибудь обязательно бы вышел, чтобы поговорить с ним.

Мэт начал ходить по кругу на вершине холма. Его мысли были в смятении. Он был на пороге смерти и спасся. Кто спас его? Почему? И что ему делать дальше? Вернуться и предоставить им еще один шанс? Подойти к мосту, соединяющему плато Альфа и Бета, и попытаться проскользнуть незамеченным? А может быть, просто слететь со скалы, энергично размахивая руками?

Самое ужасное было то, что он даже не мог быть абсолютно уверенным, что это у него получится. Волшебство, волшебство — Худ говорил о волшебстве.

Нет, наоборот. Он прямо вышел из себя, отрицая волшебство. Он говорил о… парапсихологических способностях. А Мэт был так увлечен Полли, что не мог вспомнить ничего из того, о чем говорил Худ.

Это было довольно скверно. Потому что в этом для него заключался единственный выход из положения. Он вынужден был признать, что обладает способностью парапсихологического воздействия, хотя понятия не имел, что это такое. Но, по крайней мере, теперь он знал, что произошло.

— У меня есть парапсихологические способности, — объявил Мэт. Его голос был отчетливо слышен в тишине ночи.

Великолепно! И что же? Если Худ и вдавался в описание природы этих сил, то Мэт не мог этого вспомнить. Но теперь он мог распрощаться с идеей перелететь скалу, разделяющую плато Альфа и Бета. Что бы ни говорили о неисследованных способностях человеческого мозга, они все-таки должны соответствовать какой-то реальности. Мэт вспомнил чувство, что его не заметят, если он не захочет этого, но он никогда не летал и даже не чувствовал стремления летать.

Он должен поговорить с Худом.

Но Худ был в Госпитале. Может быть, он уже мертв.

Да…

Мэту было одиннадцать лет, когда Генджис принес домой два талисмана в качестве подарка. Они были выполнены в виде моделей машин и светились в темноте. Мэт и Джина полюбили их с первого взгляда и навсегда. Однажды вечером они оставили их в шкафу на несколько часов, думая, что они будут светиться ярче, когда «привыкнут к темноте». Когда Джина отперла дверцу шкафа, то увидела, что они не светятся совсем.

Джина готова была расплакаться. Реакция Мэта была другой. Если темнота отобрала у талисманов их силу…

Он повесил их рядом с горящей лампой на час. Когда он выключил свет, они сияли, как маленькие голубые лампочки.

Стайка небольших облаков появилась на небе, закрыв звезды. Повсюду в городе погасли огни, кроме огней Госпиталя. Плато спало в абсолютной тишине.

Итак… он попытался проникнуть в Госпиталь. Его поймали. Но когда он поднялся в свете прожекторов, они не смогли увидеть его. Почему это произошло, было таким же загадочным, как и раньше, но он, казалось, начинал понимать, как это произошло.

Ему придется рискнуть еще раз. Мэт пошел.

Он никогда не думал, что это зайдет так далеко. Если бы только его остановили прежде, чем будет поздно. Но было уже поздно. И он каким-то образом чувствовал это.

Строго говоря, он должен бы быть одет во что-нибудь яркое: в голубую рубашку и мандаринового цвета свитер, в зеленые брюки, ярко-красную или алую шапку с буквой «S», в желтом треугольнике. И… очки в оправе? Но он давно уже так не одевался, с тех пор как закончил школу. Ничего, ему придется пойти так, как есть.

Он любил выразительные места.

Он огибал голую область по краю до тех пор, пока не добрался до домов. Теперь он шел по темным улицам. Дома были красивые и страшные. Он бы с удовольствием посмотрел на них при дневном свете. Какие люди жили в них? Жизнерадостные, беззаботные, счастливые, вечно молодые и здоровые. Он бы хотел быть одним из них.

Но он заметил одну страшную вещь, касающуюся этих домов. Хотя они были разные по форме, цвету, стилю, строительному материалу, у них была одна общая деталь. Их фасады всегда смотрели в сторону от Госпиталя.

Как будто Госпиталь внушал им чувство страха или вины.

Впереди показались огни, и Мэт ускорил шаг. Он теперь уже шел около получаса. Да, перед ним находилась грузовая дорога, ярко освещенная двумя рядами стоящих близко фонарей. Пунктирная белая полоса бежала по центру дорогу, плавно повторяя ее изгиб.

Мэт ступил на белую линию и пошел по ней к Госпиталю. Снова его плечи были непроизвольно напряжены, как будто бы он боялся смертельной опасности со спины. Но вся опасность была прямо перед ним. Банк органов был самым унизительным из возможных видов смерти. И тем не менее Мэт боялся чего-то еще более страшного.

Некоторых людей освобождали из Госпиталя, и они рассказывали о судах, которые над ними вершили. Таких было не много, но им было о чем рассказать. И Мэт мог догадаться о том, что его ждет.

Они увидят его, они будут стрелять в него усыпляющими пулями, они понесут его на носилках в Госпиталь. А когда он проснется, его отведут на первый и последний допрос к ужасному Кастро. Пылающие глаза главы полиции будут смотреть в его глаза, и он будет говорить: — Келлер, а? Да, мы должны были расчленить вашего дядю. Итак, Келлер? Вы пришли сюда, как будто член Экипажа и вам назначено время. Что это вам взбрело в голову, Келлер?