Ларри Нивен - Осколок Империи

В отличие от роботов, корабли, везущие колонистов, не могли потреблять космический водород. Они несли запас горючего на борту. Это означало, что им требовалось много времени, чтобы добраться до нужного места, и на их рейсы не продавали обратных билетов. Такие корабли не возвращались.

Так, Наш-Успех заселили потому, что робот прилетел туда весной. Если бы он приземлился зимой или летом, когда ось вращения планеты проходит через главную планету, Процион, он зарегистрировал бы ветер скоростью сто миль в час.

Точно так же заселили Джинкс. Джинкс, на поверхности которого тяготение составляет 1,78, над которым густой воздух, а жизнь возможна на двух узких полосках земли посреди океана. Так же и на Эндсе, где вообще ничего нет. Сейчас на планете Джинкс, похожей на пасхальное яйцо, живут мужчины и женщины пяти футов высотой и пяти футов шириной, самые сильные двуногие в изведанном космосе. Они умирают молодыми от сердечных болезней.

Точно так же заселили Плато. Ближайший к Тау-Сети мир похож на Венеру во всем, кроме одного. Там есть гора, с отвесными склонами, в сорок миль высотой. На ее вершине располагается почти плоская площадка величиной в половину Калифорнии. Эта гора, вырастая из черной плоской поверхности планеты, поднимается в верхние, прозрачные слои атмосферы, где можно дышать. Пики, поднимающиеся из центра плато, покрыты снегом, с них стекают реки, которые падают с обрывистых краев плато в сияющий туман. Робот приземлился на Плато и решил, что в этом мире можно жить.

Прошло несколько столетий.

Дуглас Хукер поднялся над Плато, как звезда. Он был единственным обитателем четырехместного исследовательского корабля. Пятнадцать лет назад он похитил его у Объединенных Наций — у правительства Земли — и бежал на Плато. Вернуть корабль Хукер не решался: на Земле законы строже, чем на Плато.

Остаться на Плато он тоже не мог.

Его не в чем было упрекнуть. Хукера излечили от безумия, то есть сделали из него примерного гражданина. Робот-врач отрегулировал Хукеру обмен веществ, устранив биохимическую причину безумия. Два года психоанализа, гипноанализа и специальной обработки сделали свое дело: одни воспоминания Хукера были изменены, другие приобрели для него новое значение. Специальная обработка была направлена на то, чтобы Хукер не оказывался далеко от робота-врача и его обмен веществ не имел возможности разладиться.

Но он совершил на Плато ужасный поступок. Он не мог здесь остаться. Не мог вынести мысли, что когда-нибудь ему придется встретиться с Грегом Леффлером.

Оставленный им мир превратился из обширной белой равнины в белый мячик. Термоядерный двигатель на корабле Хукера горел ярче и жарче, чем любое солнце. Он потреблял водород из установленного на борту бака. Хотя на корабле имелся водородный насос — одна из первых безопасных моделей, — корабль летел недостаточно быстро для того, чтобы использовать космический водород в качестве топлива.

Когда Плато затерялось среди звезд, Хукер повернул на Вундерленд. Он давно решил лететь на Вундерленд — когда начал всерьез надеяться на выздоровление. Вундерленд — маленькая планета со слабой гравитацией; уютный мир, пусть и далеко от Земли. Техника там всегда отстает от времени на несколько десятков лет. Там наверняка обрадуются лишнему космическому кораблю, особенно такому новому, как у Хукера.

Его могут посадить в тюрьму, хотя он отбыл срок на Плато одновременно с лечением. Зато не убьют. Он согласен отбыть еще один срок: у него отличное здоровье. Хукеру восемьдесят семь лет, но организм крепкий, как у двадцатилетнего. На Земле очень хорошая медицина. Мужчины и женщины Земли ходят по тем дорогам, которые проторили три столетия назад, а их медицина обогнала их.

(И все же… если присмотреться… Двадцать? Нет! Он весь в морщинах. Нет, ни на теле, ни вокруг глаз, ни в глазах не видно ни морщин, ни лет. Они лежат глубже. А для того, чтобы в мозгу пролегли морщины — глубокие морщины, видные снаружи, — нужны десятки лет.)

Хукер повернул на Вундерленд и включил автопилот. Давно уже он не двигался так живо и уверенно. Он улетел от Плато и от тяжких воспоминаний. Теперь можно забывать.

Через несколько часов с Плато поднялась в небо еще одна звезда. Она кружила над Плато, как собака, которая ищет след. Вот она нацелилась на Вундерленд и начала набирать скорость.

2514 год нашей эры, октябрь.

То, что он услышал, не явилось для него новостью. Он долго смотрел на женщину-врача, а потом сгорбился, опустил плечи и уронил голову на грудь.

— Я все время чувствовал, что не такой, как все, — пробормотал он.

— Разве это преступление, Дуг?

Доктору Дорис Хан было за тридцать, как далеко — непонятно. Она была маленькая, восточного типа, ее взгляд излучал мудрость, хотя жизненный опыт еще не дал ей этой мудрости.

— Похоже, что так, — сказал восемнадцатилетний Дуглас Хукер, тонкий, голубоглазый, с соломенными волосами. — И я никак не могу это исправить.

— Отчего же, можешь! Просто ты должен об этом забыть. В нашем мире и в других живут миллионы потенциальных параноиков. И диабетиков, и шизофреников, и эпилептиков — и никто об этом не знает.

— Они сами знают.

— Н-ну, знают…

Дуглас заглянул доктору в глаза:

— А зачем им сообщают? Зачем, если они должны жить так, как будто у них ничего нет? Что теперь со мной будет, доктор? Что я должен делать?

— Ты прав, — кивнула доктор Хан. — А что будет — увидишь через два дня. Во-первых, тебя возьмет на учет Комиссия Планирования Семьи. Если ты захочешь иметь ребенка, ты должен будешь сделать что-нибудь выдающееся, чтобы Комиссия признала тебя гением. Ну, например, изобрести гиперскоростной двигатель.

Дуглас только улыбнулся. Гиперскоростной двигатель — голубая мечта всего человечества.

— Во-вторых, — продолжала она, — в течение всей жизни ты должен не реже чем раз в месяц проходить курс лечения у врача-робота. Ты меня понимаешь? До сих пор за это отвечали твои родители. Теперь ты совершеннолетний. Раз в месяц ты должен проводить сеанс лечения, чтобы стабилизировать обмен веществ. Твой организм химически нестабилен. Не получая противопараноидальных препаратов, ты можешь сойти с ума.

— Это все?

— Все. Лучше ходить к роботу-врачу раз в две недели, чтобы оставался запас.

— Ладно, — сказал Дуглас.

Ему хотелось уйти. Вот уже несколько лет он ждал этого неприятного известия и наконец услышал. Он родился параноиком. Этого нельзя сказать даже Грегу. Дугласу хотелось уйти, спрятаться где-нибудь и зализать раны, но…

— Доктор, насколько это серьезно? Я хочу сказать, что случится, если я приду на лечение на две недели позже, чем следует?

— В первый раз почти ничего. Произойдут незначительные, почти незаметные изменения в мыслительных процессах. Пройдя курс лечения, ты тоже не заметишь перемен. Во второй и третий раз все будет гораздо серьезнее. Видишь ли, Дуг, сойти с ума — значит прожить какое-то время безумным. Если ты проживешь год параноиком, никакой робот тебя не вылечит. За этот год у тебя сформируются определенные привычки. Робот отрегулирует тебе обмен веществ, но не сумеет переделать параноидальный строй мыслей. Тебе понадобится живой психиатр.