Андрей Бельтюков - Мистификация

«Люди! Я готов на все ради вас!» — пело в груди Человека.

В подворотне одного из домов он увидел мужчину в сером осеннем пальто, в летней кепчонке, в полуботинках. Зябко ссутулясь, тот примостился на скамье в темной каменной нише. Одинокий? Не нужный никому?

Человек склонился над ним.

— Вам плохо? — спросил он.

— Ц-цоколев? — удивленно отозвался тот. — Т-ты?

— Вам плохо? — повторил Человек.

— Мне очень плохо, Ц-цоколев, — ответил мужчина. — Уз-знаешь? Я же Фофанов, аспирант Рутиловского. — Он произнес это с вызовом и ударил себя по груди. Ударил и сразу увял. — Был, — устало сказал он. — А теперь… — Он махнул рукой и вдруг оживился: — А ну пошли. Тут недалеко. У тебя есть деньги, Цоколев? Пошли, пошли, посидим в тепле…

Человек пошел с ним в пивную. Они сели в углу, возле круглого столика с мраморной крышкой, и, хотя Человек знал, что не будет пить, перед ним тоже поставили кружку.

И они беседовали.

Фофанов. Конечно же это ты, Цоколев… Похож и не похож. Глаза не твои. Осанка не твоя. Говоришь по-другому… А что же твое?.. Что с тобою случилось, Цоколев?

Человек. Я стал очень богат. Это принесли мне такты мелодии. Я не могу повторить ее. Я могу только услышать и стать очень богатым.

Фофанов. О чем ты говоришь, Цоколев? Какую мелодию ты услышал? Что ты городишь, Цоколев?

Человек. Это мелодия Рутиловского. Он прислал ее мне на патефонной пластинке. Самодел. Из рентгеновской пленки.

Фофанов. Цоколев! Что ты сказал? Ты прослушал пластинку, которую Рутиловский сделал своими руками? Прислал тебе?.. Тогда все понятно, Цоколев. Она и принесла переродившую тебя информацию.

Человек. Я слышал лишь музыку.

Фофанов. Разве этого мало?

Человек. Какая же информация, если не было слов?

Фофанов. Да послушай ты, Цоколев! Все, что ты узнаешь из окружающего тебя мира, из книг, от других людей, поступает в твой мозг в виде сигналов биотоков, импульсов, приходящих от органов чувств, и запоминается там. А что это значит? Это значит, Цоколев, что в клетках твоего мозга всякий раз создаются какие-то новые физико-химические структуры. А коли так, то в принципе человеку можно сообщить любую информацию, не прибегая к словам, зрительным образам. Надо лишь вызвать в его мозгу создание аналогичных структур. Рутиловский и работал над этим, используя инфра- и ультразвук. Ведь действует на людей обычная музыка! И печалит, и радует, и пробуждает забытое, а природа всех звуков едина. Нужен ключ. Он его и искал.

Человек. Но зачем обходиться без слов?

Фофанов. Чтобы по-новому обучать людей. Чтобы человеку не приходилось тратить годы, обретая способность читать, писать, постигая основы наук. Чтобы все это возникало в нем бессознательно, как при рождении возникает умение сделать первый вдох, первый глоток.

Человек. Но зачем? Люди всегда обходились без этого!

Фофанов. Всегда обходились! Что за барьер!.. Да послушай ты, Цоколев! Быт и работа с каждым днем усложняются. Если не решить этой задачи, уже через полсотню лет людям придется быть школьниками всю свою жизнь. И вот Рутиловский хотел оставить на долю человека лишь подлинно творческий труд — синтез накопленных фактов. А его обвинили в подготовке психологической диверсии. И против кого! Как!.. Что за бессмыслица! У этих следователей куриные мозги!

Человек. Вы говорите о влиянии на всех людей. Но почему же мелодия действует лишь на меня одного?

Фофанов. Да потому что мы три года исследовали спектры резонансных частот элементов твоего мозга, Цоколев! Это очень узкие спектры! На них невозможно наткнуться случайно. Их надо выбрать из миллиардов значений! Тебя изучали мы целых три года и дело свое далеко не закончили! То, что работы Рутиловского прерваны, — трагическая несообразность, великое горе!

Человек. И великая подлость. Чем я могу искупить вину?

Фофанов. При чем здесь ты, Цоколев?

Человек. Я оклеветал Рутиловского.

Фофанов. Что ты сказал, Цоколев? Ты понимаешь, скотина, что ты сказал?..

Фофанов говорил что-то еще, но Человек уже не слышал его. Голос бывшего аспиранта доносился до него все слабей.

И мрак поглотил Человека.

Когда Цоколев пришел в себя, он увидел, что Фофанов замахнулся на него пивной кружкой.

Шапка смягчила удар.

И тотчас Цоколев сам с наслаждением ударил Фофанова своей кружкой.

И вдруг увидел, что лежит на полу, что в руке его ничего нет и он кулачком молотит по ножке стола, а над ним разливается милицейский свисток…

Да. Все эти трагические события произошли в декабре 1952 года. А в 1953-м, после смерти Сталина, после ареста Лаврентия Берии канули в прошлое те времена, когда наветом можно было причинять неизбывное горе.

Если в это не верить, как тогда жить?

Рутиловского, конечно, реабилитировали. Произошло это быстро. Но в институт он не вернулся. Вообще, уцелел ли? Да если и уцелел, то стоило ли ему возвращаться на пепелище? Разве мало институтов в нашей стране?..

Однако на Цоколева временами по-прежнему находит состояние душевного богатства. И тогда он твердо убежден: «Рутиловский жив. Это — биение его сердца».

Правда, став потом снова самим собой, он задумывается: ну кто же все-таки заводит пластинку? Любитель звукозаписи, упорно доискивающийся, какая это мелодия?..

А может, пластинка попала к поклонникам западной музыки? И в то время как он, Цоколев, переживает свое второе рождение, они скопом извиваются в рок-н-ролле?..

Иногда, впрочем, Цоколев думает по-другому: а вдруг это происки врагов?

О, когда Цоколев думает так, он выбегает из своей комнаты и на цыпочках бродит по лестницам дома, прикладывая ухо к замочным скважинам: а не здесь ли пластинка? Узнать, взять на заметку, следить не спуская глаз…

И бывает, что его застают за этим занятием и гонят прочь. И, шепча проклятия, он убегает к себе и, запершись на ключ, бьется головой о диванные валики…

А потом опять теплая дрожь внезапно охватывает его.

И он опять становится Человеком.

И тогда — потому, что он все отчетливей знает уже, что это состояние временно, что оно скоро пройдет, — он спешно покрывает листы бумаги обрывками вычислений, чертежей, фраз, намекающих на какую-то великую мысль.

Мысль об открытии Рутиловского? Об устройстве его установки?..

Трудно судить. Заметки Цоколева клочковаты, бессвязны.

Пребывая в этом своем состоянии, он с каждым разом все с большим страхом думает о том, как мерзка и пуста жизнь, ожидающая его после пробуждения, и торопится одарить радостью встречных…