Андрей Бельтюков - Мистификация

— Мертв, — тихо сказал он.

— Убил сам себя? Наверное, не выдержал. — Марич встал рядом, стараясь не глядеть на лицо старика.

— Вряд ли нарочно, — отозвался Стоур, — скорее, переоценил возможности. В любом случае он упростил нам задачу.

— Что же теперь будет?

Стоур посмотрел куда-то мимо младшего.

— Ничего. Мы возвращаемся на Землю.

— А люди на станциях?

— Они теперь не представляют опасности. Ведь это был последний пилот. Пойдемте, коллега.

Марич провел рукой по металлической панели.

— Жаль будет уничтожать корабль. Занятная машина. Мне кажется, я бы сумел разобраться, как она устроена, и научиться управлять.

Он вопросительно посмотрел на Стоура, но, встретив его выразительный взгляд, отвернулся и вышел из рубки.

— Зеленые дьяволы, босс. Рабочие отказываются идти туда…

По холеному розовому лицу Арчибальда Кроу промелькнула брезгливая гримаса. Однако он сдержался. Неторопливо протянул массивную, унизанную перстнями руку, поправил листок перекидного календаря, завернутый струей воздуха от бесшумного вентилятора. Подрегулировал скорость… «Проклятая жара; кондиционеры выходят из строя, а эта штуковина только раздражает», — он покосился на сверкающий никелем корпус вентилятора.

После бессонной ночи Кроу все раздражало: и обжигающее утреннее солнце, и влажная духота в саду, и тепловатый душ, и эта кажущаяся прохлада в кабинете. Ничего себе прохлада! На термометре, который держит бронзовый фавн, торчащий среди телефонных аппаратов, двадцать девять по Цельсию. Конечно, поменьше, чем снаружи, но стоит пошевелиться — и кожа становится липкой от пота. Он распрямил спину, с отвращением почувствовал, что рубашка уже прилипает к лопаткам.

«И этот идиот, — Кроу вскинул глаза на темно-коричневое морщинистое лицо Лопеса, — опять несет какую-то блевотину…»

Лопес поймал взгляд босса, открыл рот, чтобы продолжать, но Кроу не позволил. Постучал торцом серебряного «Паркера» по полированной черни стола; не глядя на Лопеса, негромко спросил:

— Напомните-ка, пожалуйста, сколько я плачý вам?

— Я… — начал Лопес и осекся, уставившись в лицо хозяина.

— Вы болван, Лопес, — возможно мягче сказал Кроу, — вонючий, нудный болван! Начинаю думать, что ошибся в вас. Кажется, я уже говорил — меня не интересуют ваши отношения с рабочими. Меня интересует древесина, в частности вот эта. — Кроу снова постучал «Паркером» по столу. — В понедельник вы получили все необходимые указания. Ваши рубщики должны были начать от устья Утаяли и двигаться левым берегом. Ширина фронта вырубки — два километра. Ну а вырубив все ценное, вы должны были сжечь сельву до следующего притока Риу-Негру… Как, кстати, он называется?

— Боа-Негру… Но…

— И никаких но… Разве вы забыли, что я не меняю приказов?

— Там, на Боа-Негру, деревня, хозяин… Индейцы… йаномами… Около сотни…

— Ну и что?

— Женщины, много детей…

— Ну и что?

— Говорят, это их земля… И лес по Утаяли, по Боа-Негру… Говорят, губернатор штата приказал не трогать лес и деревню. У них бумага есть…

— Определенно, я ошибся в вас, Лопес. — Кроу задумчиво покачал головой. — Сколько у вас рабочих?

— Было тридцать…

— Почему было?

— Убили троих… Вчера… Ночью сбежали еще трое… Они говорят — зеленые дьяволы. Говорят, видели… Боятся, босс…

— У вас нет оружия? Ты, например, зачем на себя столько нацепил? — Кроу указал «Паркером» на пистолетные кобуры, оттягивающие кожаный пояс Лопеса.

— Их пуля не берет, босс. — Лопес наклонился ближе к столу, округлил глаза, переходя на шепот.

— Дурень! — Кроу откинулся в кресле. — И не придвигайся, пожалуйста, от тебя чесноком разит… Господи, какие идиоты… Электроника, интегральные схемы, компьютеры, космические полеты — и «пуля не берет». Кого сегодня пуля не берет… Ты же грамотный человек, Лопес. Учился… Читаешь газеты, разговариваешь по телефону, смотришь телевизор. У тебя в лесном лагере радиопередатчик — ты умеешь им пользоваться… Ну, чего молчишь? Я ведь не ошибаюсь? Учили тебя?

— Три года… Ходил в школу католической миссии… Потом надо было работать…

— Видишь, три года. Тоже кое-что… Так почему все-таки «пуля не берет» этих… как ты их называешь?

— Зеленые дьяволы сельвы… Я не знаю… Люди говорят…

— А ты пробовал?

— Чего?..

— Пулей… Хотя бы вот из твоих пушек.

— А я их не видел…

— В этом все дело, Лопес. Болтун ты и трус к тому же!.. И ни слова больше! Немедленно возвращайся к своим дурням — и чтобы работали. Понял?

Лопес, не поднимая головы, мрачно кивнул.

— Отправляйся! Завтра приеду, посмотрю, что вы там наработали. Прихвачу с собой Одноглазого с его парнями. Они быстро сделают порядок. Рубщиков еще подошлю. Но смотри в оба… Будут опять разбегаться — головой ответишь.

— К вам человек из города, отец Антонио.

В проеме двери, сквозь раздвинутый бамбуковый занавес, на пастора глядела широкая улыбающаяся физиономия Чико.

— Пригласи его сюда, мой мальчик.

Пастор осторожно опустил на дощатый пол извивающуюся серебристую ленту, которую держал двумя пальцами за плоскую треугольную голову. Змея струйкой ртути стекла в одну из трещин между неплотно подогнанными досками пола.

— Все отдала? — Чико прищурился, приглядываясь к фаянсовому блюдечку на столе.

— На этот раз все. — Пастор аккуратно отодвинул блюдечко от края стола и прикрыл стеклом.

— Еще принести?

— Попозже. Я скажу. А теперь позови того сеньора из города.

— Он не синьор, отец Антонио…

Голова Чико исчезла, стебли бамбука сомкнулись, заслонив дверной проем. Послышался удаляющийся топот босых ног и звонкий голосок Чико, обращенный к кому-то на центральной площадке селения:

— Сюда, это сюда… Отец Антонио ждет…

Шаги у входа, шепот Чико, потом деликатный стук в дощатую стенку возле двери.

— Да-да, входите, пожалуйста. — Пастор поднялся из-за стола.

Бамбуковый занавес раздвинулся, пропуская гостя — невысокого коренастого человека в светлых шортах и голубой безрукавке, с большой репортерской сумкой через плечо. Из-за плеча посетителя выглядывала настороженная мордочка Чико.

— Мне надо видеть пастора Нуньеса, — сказал, наклонив голову, человек в шортах и бросил вопросительный взгляд на вошедшего следом Чико.

— Я — Антонио Нуньес. — Пастор протянул руку.

— О-о, — гость попытался скрыть удивление, — так вы и есть пастор… Извините, но я думал… Меня зовут Тун Читапактль, я журналист, корреспондент центральной газеты штата.