Елена Хаецкая - Летающая Тэкла

Кроме денежной платы Тангалаки всегда брал генетический материал – «для анализа», как он объяснял клиентам. Этот материал доставлялся Суллам, Гаю и Луцию. Оба этих Суллы работали, скрытно от всех, даже от Метробиуса, над продлением срока жизни клонов. Конечно, эта тема интересовала всех, однако Гай и Луций желали, опередив патрона, создать сыворотку для одних себя.

У Еврипида была назначена с ними очередная встреча – как раз неподалеку от того места, где стояли лагерем патриций Эмилий, такой непредусмотрительный. В данный момент разработка сыворотки долголетия – ее основное действие направлено на замедление обменных процессов в теле клона – вступила в решающую стадию. Тангалаки, со своей стороны, трудился над собственным проектом: в Нарбоне сейчас имеется одна перспективная девица на выданье – дочь крупного банкира. Ее отец весь Нарбон держит в кулаке. Вот так он весь Нарбон держит! (Думая о банкире, Еврипид всегда стискивал пальцы, вонзая ногти в ладонь). Богат – несметно. Через третьих лиц он уже выразил желание встретиться с Тангалаки и обсудить с ним некоторые семейные проблемы.

Еще издали Еврипид Тангалаки почуял костерный запах. Пав на чрево свое, подобно змию, он пополз, старательно хоронясь под кустами. Вряд ли это Суллы, дожидаясь его, так шумят и жгут ветки. Суллы обычно крайне осторожны. Обостренное чутье контрабандиста улавливало присутствие большого числа людей. Еврипид зарекся гадать, кто это может быть. Один только раз мелькнуло в уме: «Уж не меня ли ловят?» – и тотчас так некстати мысленно нарисовался один крупный негоциант из Аквинка, у которого после приема шлаковыводящих пилюль умерли жена и теща. По слухам, он поклялся распять этого отравителя Тангалаки на первом попавшемся дереве и даже нанял отряд охотников из числа членов изуверского Союза Чистоты Расы. Мысль застигла крадущегося Еврипида врасплох. Он покрылся ледяным потом и ощутил несвоевременную каменную тяжесть во всех членах; мертвая голова, словно бы превратившись в свинцовую гирю, придавила его к земле. Насилу отдышавшись, Тангалаки наконец пришел в себя и осторожно выглянул из-под куста.

В лагере находилось двадцать четыре мутанта. Число присутствующих Еврипид Тангалаки умел определять с первого взгляда. Почти все – воины. С ними еще мозгляк какой-то. А вон тот мутант, в плаще, что кормит мозгляка с ложки, как младенца, – почти наверняка женщина.

И… Кровь застыла у Еврипида Тангалаки в жилах. Он прищурился, надавил пальцем на глазное яблоко, трижды плюнул себе в ладонь – видение не исчезало.

Патриций!

Нет, Еврипид Тангалаки, нет, родимый, это не охотники из Аквинка по твои бедовые головушки; это – долгожданная удача, да прямо в твои загребущие рученьки! И Суллы еще не явились, они будут только к вечеру. Договоренность была – на полночь. Время есть. Ай-ай, как бы ничего не упустить, не перепутать, как бы половчее ухватить сию дивную Фортуну за круглые ее бочка…

Тангалаки еле слышно простонал сквозь стиснутые зубы – чувства так и распирали его. Он перекатился на спину и прикрыл глаза, чтобы собраться с мыслями.

Патриций. Здесь, в Арденнском лесу.

Ах, девица-красавица, банкирская дочь, ты и сама не знаешь, как тебе повезло! Какой генетический материал заготовит для тебя добрый Тангалаки. И можно будет, не опасаясь последствий, никуда не уезжать, остаться после свадьбы и после родов. Есть-пить с золотых блюд, получать подарочки. Потому что теперь патриций настоящий, не подделка. И вытяжка будет настоящая. Счастливый дед-банкир осыплет Еврипида Тангалаки алмазами, а слава благодетеля мутантов тайно разбежится по всей Ромарике, доберется до Гардарики – деньги можно будет грести лопатой…

Ну все. Пора действовать. По-умному. Тангалаки решился – открыл глаза и тотчас же встретил чужой взгляд. Вот так дела! Пока он плавал в сладостной, ослепительной грезе, его выследили. Чужие глаза были желтые, внимательные.

– Ну что ж, вылезай, – проговорил голос как-то весело, легкомысленным тоном.

Еврипид выбрался из-под куста и встал, отряхиваясь.

– Мир вам, честные мутанты! – затараторил он. – А гляньте-ка лучше на мои таланты! Есть ленты, плетенье, всякое украшенье…

– Фью, – еще более развеселился желтоглазый. – Коробейника словили!

Приседая и на ходу загребая ногами, как бы выплясывая, Еврипид Тангалаки шел, ведомый под руки, прямо к заветной цели – к патрицию. Не переставая лепетать что-то про бусы-перстенечки – бессвязное – он быстро косил глазами, оценивал обстановку. Пока ничто не говорило о том, что путешественники настроены враждебно. Они, скорее, забавлялись.

Ну вот и патриций. Фу ты, Тартар, вот это, с позволения сказать, фигура! Плечи соразмерные, прямые, шея стройная, лицо правильное, симметричное – ни одного пятнышка, ни одного прыщичка. И руки – пальчик к пальчику, ноготок к ноготку, а на мизинце маленькая печатка, плоская золотая кроха – Тангалаки даже умилился, как ладно она сидит на этом совершенном мизинце.

– Э… – выговорил патриций и посмотрел поверх голов Тангалаки на желтоглазого. – А это что такое?

Тут Еврипид не сплоховал – бойко пал на колени и с подвывом, «по-народному», представился:

– Жизнь моя – как у бездомной собаки, а звать меня Еврипид Тангалаки. Молю твое ясновельможество: воззри на мое убожество!

Патриций медленно повернул голову в сторону другого мутанта-стража, и Еврипид Тангалаки немедля ощутил два быстрых тычка под ребра, нанесенные с великим искусством.

– Ой! Ой! – вскрикнул Еврипид.

– Чем он промышляет? – опять обратился патриций к желтоглазому (настоящее имя этого брата было Одилий).

– Я ничтожный коробейник, – пробормотал Еврипид Тангалаки. А сам втайне затаил злобу.

И снова – бух! бух! – по ребрам.

– Пусть перестанет врать! – велел патриций брату Одилию.

– Ай-ай! – завопил Еврипид Тангалаки. – Я честное слово торговец! Косметические товары… И разные услуги – письма, посылочки…

– Другое дело, – молвил патриций. И благосклонно кивнул желтоглазому. – Скажи ему, кто я.

– Перед тобой, жалкий мутант, – патриций Вальтер Эмилий Павел из Гланума, – возгласил брат Одилий таким голосом, что у Тэклы, которая внимательно следила за допросом незнакомца, ледяные муравьи побежали по коже. – И он не нуждается в косметических товарах!

– Разумеется, – забубнил Тангалаки, так и стреляя глазами. – Но, может быть, кто-нибудь из свиты… заинтересуется… Вижу, с вами путешествует также домина… Для домины у коробейника всегда сыщется что-нибудь занятное…

«Он обо мне», – сообразила вдруг Тэкла, и ей сделалось неприятно, как будто кто-то подсмотрел в окно ее комнаты.

Вальтер Эмилий Павел холодно произнес: