Владимир Михайлов - Дверь с той стороны. Исток

Писатель отворил ее, вошел в просторное помещение и с любопытством огляделся.

Здесь возвышались какие-то предметы. Несколько лет назад литератор, возможно, опознал бы в них устройства, служащие для управления мощными машинами корабля. Сейчас он уже не помнил этого и не старался вспомнить.

Он осмотрелся в поисках дубинки. Инстинкт подсказывал ему, что здесь можно найти оружие. И в самом деле, Истомин увидел его.

Это была железная палка, выходившая из пола рядом с какой-то тумбой. Палка выглядела внушительно и была выкрашена красным. Цвет наводил на мысль о бое и внушал храбрость.

Писатель подошел и схватил палку. Она не поддалась. Он нажал сильнее.

Он долго пытался выломать палку из щели в полу, из которой она выходила. Наконец, внизу что-то хрустнуло, палка слегка сдвинулась и заскользила по прорези.

Истомин не знал, что это была ручка аварийного включения двигателей на полную мощность; когда-то ручкой этой пользовались при необходимости быстро отдалиться от какого-то тела, столкновение с которым могло угрожать кораблю.

Во всех помещениях «Кита» раздался, вой сирен. По этому звуку пассажиры должны были, бросив все, занять места в коконах. На это отводилось тридцать секунд; напоминающие надписи красовались в каждой каюте. Если кто-то не успевал укрыться своевременно, он должен был нажать сигнальную кнопку, помещавшуюся под надписью. Получив сигнал, двигатели немного промедлили бы: в резерве у них оставалось еще тридцать секунд.

Сирены взвыли; люди, еще жившие в каютах, услышали их, как и сам Истомин. Одновременно неживой голос начал отсчет секунд. Но люди давно уже не читали надписей и забыли их смысл. Вой сирен вызвал страх, а голос - любопытство, но никто даже не взглянул в сторону коконов, распахнувших крышки. Кто-то оскалил зубы, кто-то закрыл уши ладонями. Кнопку под надписью не нажал ни один. Сигнал не пришел в аварийный автомат, включенный красным рычагом. И ровно через тридцать секунд двигатели взревели и швырнули корабль вперед, словно пушка - снаряд.

Люди не ожидали этого. И погибли в первые же секунды, раздавленные о стены и изломанные о мебель.

Не ожидавший толчка Истомин был брошен на рычаг и умер на нем, как насекомое на булавке.

Так завершилось будущее…

Все молчали, ошеломленные. Тишину нарушил Нарев.

- Блестяще! - сказал он. - По-моему, сильно. Но, конечно, спорно. Мне, например, будущее представляется совершенно иным. Оно ведь зависит от нас - и мы благодарны вам за предупреждение. Мы не должны разобщаться, это совершенно справедливо. Доктор Карачаров, мы ожидаем, что в следующий раз что-то, столь же интересное, расскажете нам вы.

- Я не популяризатор, а исследователь, - буркнул физик.

- Ну, доктор! - сказала Зоя. - Неужели вы не снизойдете до нашего уровня?

- Гм, - сомневаясь, проговорил Карачаров.

- А чемпион Федерации, - сказала Инна, улыбнувшись Еремееву, - поделится мыслями о спорте…

- А вы - о театре… - подхватил Петров.

- С радостью. А вы сами?

- Ну, я, - сказал Петров. - Я, право, и не знаю. Кажется в жизни не случалось ничего интересного. Хотя… подумаю.

- И еще, - сказал Еремеев нерешительно, он всегда стеснялся говорить публично. - Мы ведь можем не только разговаривать, но и играть. Хотя бы раз или два в неделю. У нас тут прекрасный зал, можно организовать соревнования - пусть и не на уровне мастеров, но ведь, как говорится, главное - не побеждать, а участвовать!

- Браво! - сказал Нарев. Мила повернулась и поцеловала мужа в щеку.

- Ну, - сказал Истомину совсем успокоившийся капитан, - пожалуй, ваш взгляд в будущее был все же чересчур мрачен, а? И потом, не обижайтесь, пожалуйста, но такого рычага на корабле нет. Не знаю, где вы его видели.

- Не помню, - пробормотал Истомин: он терялся, столкнувшись с критикой, исходившей от читателей. - Мне просто так подумалось… - Он смущенно улыбнулся. - Писатели вообще не пророки. Скорее интерпретаторы.

Капитан кивнул. Ему становилось все радостнее: опасения канули, растворились в оптимизме, который, как вода перед плотиной, все прибывал, все поднимался…

- А администратор! - сказал Петров. - Сколько он сможет рассказать, какие идеи придут ему в голову - дайте только встать на ноги!

- Доктор, - спросил Нарев в наступившей тишине. - Он поправляется?

- Да.

Врачи обычно говорят «да». До поры до времени.

Снова наступила тишина, наверное, пора было расходиться и заниматься своими делами. Но никто не двинулся - и тогда Нарев спросил своим резким, неприятным голосом, на этот раз не приглушая его, как он делал обычно:

- Капитан, у нас что же - нет никакой, совершенно никакой надежды вернуться? Даже одного шанса - из ста, из тысячи, пусть из миллиона?

- Тут нужен специалист по теории вероятности, - ответил Устюг, подумав. - Но полагаю, что вероятность окончательно исчезнет лишь вместе с жизнью.

Вот и все. И понимай, как хочешь…

- Нет, молодцы, молодцы, - повторил инженер Рудик, выгружая из выходной камеры синтезатора несколько металлических деталей, заказанных физиком.

Вместо ответа капитан сказал:

- Но никто из них так и не заикнулся о Земле, о том, что на ней осталось. Словно бы ее и не существовало.

- По-твоему, это плохо?

- Не знаю. Нет Земли - значит нет прошлого. Они согласны думать о ней лишь в будущем времени. Как бы лишились памяти. Но если человек помнит и не хочет говорить - значит он с прошлым не справляется. Не он командует минувшим, а наоборот. Значит, прошлое сидит в нем, как заноза. И будет нарывать. Мне было бы куда спокойнее, если бы они говорили о Земле. С грустью, конечно, но спокойно. Вот как мы с тобой.

- А мы разве говорим?

Капитан невольно улыбнулся.

- Ну, нам не до того. Ты осмотрел батареи как следует?

- Еще нет, Нарев - стоящий мужик, правда?

- Наверное. Хотя… жаль, что администратор лежит.

- Ничего. Встанет.

- Надо надеяться, - сказал капитан. - Хотя - все может быть. Он не согнется, но может сломаться.

- Регенерация идет медленно. Все-таки помешали эти переходы: такие ужасные вибрации. Усилим стимуляцию, тогда пойдет быстрее. И будем дежурить. Вам не надоело?

- Что вы, доктор, мне это очень нужно. Иначе я все время чего-то боюсь… А вы?

Зоя кивнула.

- Мне страшно. Как и всем. Сейчас нельзя оставаться в одиночестве. Надо что-то делать, о ком-то заботиться. Мы всегда должны о ком-то заботиться…

Вера на миг прижалась щекой к ее ладони. Зоя погладила девушку по плечу.

- Ну, до завтра.

- До свидания, доктор.

Вера осталась одна. Кажется, она вздремнула. Разбудил ее голос.

- Сестра… - тихо звал администратор. - Сестра…

Вера вздрогнула, стряхивая дремоту.

- Что со мной? Я болен?

Голос доносился из-под прозрачного купола, был слаб и дрожал - или переговорное устройство так искажало его?