Адам Вишневский-Снерг - Оазис (сборник)

Диск поднялся над океанской поверхностью. От зеркала воды его отделяла безбрежная прозрачная плита. Мы приземлились на ней, в каком-то мелком углублении. На указателе рядом с нами загорелась надпись, повторенная на четырех языках: «Запрещается покидать кабину до прибытия спасательной группы».

Нузан не обратил на предупреждение ни малейшего внимания: он взял из кучи два легких одеяла, нажал на кнопку у лаза и смело выскочил через отверстие в полу. Следуя его примеру, я очутился на два метра ниже — на твердой темно-синей плоскости, которая сверху — сквозь прозрачное стекло — походила на поверхность воды. Плоскость же эта была огромнейшая. Ее границ я не видел: она сияла в блеске солнца под безукоризненно чистым лазурным небом и растягивалась во всех направлениях, повсюду одинаково гладкая — вплоть до далекого горизонта.

Только эта поднебесная терраса не была абсолютно пустой: то тут, то там, на приличных расстояниях на ней, словно призраки, появлялись и исчезали странным образом одетые людские фигуры. Они выскакивали из размещенных на поверхности отверстий, и уже через несколько шагов расплывались в пространстве.

Мы стояли в тени, отбрасываемой на террасу висящей над нашими головами «летающей тарелкой». В тени было прохладно. Нузан взял одеяло и плотно закутался в него. Подавая мне второе одеяло, он указал на дно таинственного летательного аппарата:

— Я ничем не рисковал… — затем вздрогнул, глянул вдаль, выскочил из тени и, засмотревшись в какую-то точку на трассе, быстро направился прочь от диска. Идя, он внимательно всматривался в плоскость под ногами, словно чего-то на ней искал. — Я ничем не рисковал, повторил он, когда я приблизился. — Все пошло как по маслу, хотя, в случае крупных катастроф, кареты скорой внешней помощи срабатывают не в такой степени, как системы скорой внутренней помощи. В прошлом году после взрыва самолета на высоте тринадцати километров всех пассажиров выловить им не удалось.

Мы шли между двумя линиями, нарисованными на плоскости, которую с двух сторон покрывали какие-то изображения.

Нузан остановился.

— Занято, — шепнул он тихо, как бы самому себе. — Сволочи, лезут в каждую щелку, словно муравьи. Девяносто каналов в блоке, и все забитые! — Он огляделся по сторонам. — Может туда…

Я же не мог издать ни звука.

— Идея была замечательная, — продолжил он и потянул меня за уголок одеяла. Затем склонился над рядом полей, заполненных непонятными знаками, и перешел на другую сторону обозначенной линиями пешеходной дорожки. — Вот только я не учел твоей компании. Но что же, так случилось! Теперь уже, если ты только ничего не имеешь против…

— Где мы? — только сейчас удалось спросить мне.

— Ты что, и вправду не знаешь?

— Нет.

— Погоди.

Нузан шел по краю большого круга. Внутренняя его часть была заполнена лабиринтом геометрических фигур, на которых светились числа, состоящие из множества цифр. Те гасли, как только он проходил мимо распланированных на площадке участков.

— Здесь тоже занято, — буркнул он себе под нос.

— Так где же? — повторил я.

— На Крыше Мира, — безразличным тоном ответил тот. — Что, никогда здесь не был?

— На крыше?

Нузан пожал плечами. Мои вопросы ему явно мешали и были скучны. Вот он склонился над светло-зеленым прямоугольником. Какое-то время Нузан внимательно осматривал его, словно изучал план города. Не отрывая пальца от чертежа, он рассеянным голосом подтвердил:

— Мы на Крыше Мира.

— Но что это такое?

— Так называется внешняя оболочка, которая на высоте двенадцати километров окружает весь земной шар.

— Окружает всю Землю?

— Ну, возможно правильнее было сказать: покрывает ее. Потому что все участки суши и моря тесно застроены до самой высоты в двенадцать километров. Так что сейчас мы находимся на самом высоком этаже здания, которое покрывает всю планету.

Я отступил.

— Как же это?

— Стой! — крикнул он.

Я почувствовал на спине удар бичом и дрожь, словно попал под провода высокого напряжения.

— Ни шагу назад! — Нузан обошел соседний сектор и подал мне руку. — Ну, блин, растяпа. За тобой как за ребенком ходить нужно. Эту линию пересекать нельзя. Ясно?

Удар невидимого препятствия свалил меня на колени. Неподалеку от нас засветился оранжевый треугольник. Чуть поближе, за шахматной доской фиолетовых прямоугольников, из круглого отверстия в террасе появился какой-то мужчина. Он стоял спиной к нам.

Нузан поднес палец к губам.

— Вскакиваем в его канал, — шепнул он мне на ухо. — Если мужик будет возбухать, вытолкнем. Пошел!

Я сорвался с места и послушно побежал за Нузаном в направлении треугольного поля. Но перед тем как мы туда добрались, мужчина нас опередил: он вступил на зеленый номер и исчез. Мой необычный товарищ еще раз склонился над рисунками, покрывающими поверхность террасы. Возле летучего диска крутились люди, одетые в белые халаты. Один из них глядел в нашу сторону, второй — обращаясь к нему, горячечно жестикулировал.

— Эй, вы там, остановитесь! — закричал первый. — Кто вам разрешал выходить из кареты?

Я хотел было вернуться к диску, но Нузан схватил меня за руку и потянул в противоположном направлении.

— Только не спорь с ними, — предупредил он меня. — Сейчас нам нельзя терять ни минуты. Надо выбирать все, что угодно. Может сюда… — остановился он. — Семьдесят восьмой канал свободен. Нужно рискнуть. Осторожно!

Через красную линию он провел меня вовнутрь небольшого квадрата, поверхность которого заполняли непонятные знаки. Еще пару секунд я видел вокруг себя безбрежную плоскость Крыши Мира. И тут же ее место заменила совершенно иная, удивительная картина.

Солнечный день сменила ночь. Из темноты проявились сотни освещенных прожекторами лиц. Я услышал гул и аплодисменты заполненного до краев зрительного зала. Собравшиеся под куполом люди скандировали наши имена:

— Ну — зан! Кейз! Су — ха — ри!

Мы стояли посреди громадного амфитеатра, в самом видном месте, в котором концентрировались все световые лучи. Округлую сцену рядом занимал оркестр. Дирижер склонился в низком поклоне. На отдельном помосте в танцевальном ритме вихлялась группа девушек, повторявших какой-то припев.

В лучах цветных прожекторов костюмы солистов выглядели столь же эффектно, как и внутреннее убранство зала: стоящая между нами девушка была одета в длинное вишневое платье, на нас же были ослепительно белые брюки и серебристые жилеты на черных, словно сажа, рубашках. В руках мы все держали гитары.

Когда уровень шума достиг кульминационной точки, из тоннеля, ведущего на сцену, вышла пара конферансье. Женщина послала зрителям улыбку, ее партнер поднес к губам микрофон.