Лев Куклин - Год лошади (Сборник рассказов)

Конечно, имелись колодцы. Почти в каждом дворе. Неглубокие, без срубов, ямы в земле. Но во-первых, это были водоемы на случай пожара, и во-вторых, это был аварийный запас — на случай засух или… Об этом, конечно, старались не думать, это было самым страшным: если сломается Источник Жизни… Воду носили из дальнего озерца на коромыслах — в больших деревянных ведрах.

Было еще и Большое Озеро, и быстрый, прыгающий по камешкам Спринг, — но вода в нем была горькой. И отравленный ручей, пробивающийся из отравленных недр, нес свою ядовитую ликву в отравленное Озеро…

Сын гордился тем, что Отец, уходя в поле, доверил ему поддерживать работу Источника Жизни: следить, чтобы не гас священный огонь под котлом, вмазанным в очаг. Под тяжелой крышкой котла кипела и булькала «плохая вода», — «бэдвотер», предназначенная для очищения огнем. Ее брали из водяных ям, вырытых по краям болот или озера, а зимой, когда замерзали водоемы, использовали снег и лед. По металлической трубке водяной пар из котла отводился в отстойник-охладитель, конденсировался там, а затем капля за каплей просачивался сквозь особый многослойный фильтр из тонкого белого кварцевого песка, проложенного слоями мелкодробленого древесного угля… В сущности, это была примитивная установка для возгонки — приготовления и фильтрования дистиллированной воды. Но для Мальчика, как и для всех остальных жителей селения, эти установки были именно Источниками Жизни, и несколько ведер воды, получаемых ежесуточно в результате возгонки «бэдвотера», назывались уже «аквавитой» «водой жизни».

Вода строго нормировалась. Имелись специальные мерки, у взрослых — побольше, у детей — поменьше, и распределение воды было самой важной обязанностью, священнодействием главы семейства. Воду выдавали три раза в день: в час «Утренней воды», в час «Полуденной воды» и в час «Вечерней молитвы». В остальное время суток полагалось терпеть и усмирять жажду, и вода хранилась в особом сосуде с крепким надежным запором. Украсть воду — это было самым тяжким, непростительным грехом… А ведь нужно было поить еще и лошадь, и корову с теленком, и поросят, и даже куры требовали свою порцию воды, — хотя бы и несколько чашек в день, но все равно… А иначе где же взяться еде?!

Вот почему священный огонь под котлом с «бэдвотер» поддерживался практически круглосуточно…

Мальчик скинул с очага вязанку сухого тростника, поворошил огонь и подбросил свежего топлива. В топку шло все: солома и сухой навоз, болотная осока и хворост. Дерево берегли, потому что для смены фильтров постоянно требовался свежий древесный уголь, и дерево следовало сжигать особенно бережно и умело… Мальчик заглянул в специальный короб для угля — он был почти полон. Довольный, он схватил коромысло и два ведра и помчался к дальнему источнику: надо было перед приходом Отца на обед долить котел. Отец пришел усталый, пахнущий ременной сбруей и острым лошадиным потом, но веселый.

— Я вспахал участок за третьим логом, — сообщил он. — Теперь мы сможем посадить там немного корна на продажу… А для себя посадим потаты. Земля там хорошая, влажная… Мять сняла с огня чугунок с похлебкой, поставила на стол и каждый взял в руку свою деревянную ложку. Отец разлил дневную порцию воды по плошкам: Матери, себе, Мальчику и его сестре.

— Да будет благословенна всякая еда наша, да не кончится пречистая вода в доме нашем… — прошептала Мать привычную формулу и все сосредоточенно и молчаливо принялись за трапезу.

После обеда Отец и Сын сидели рядышком на земляной завалинке возле входа в хижину и, поглядывая на кучевые облака над Рекой, занимались каждый своим делом. Отец натачивал клинок тяжелого боевого ножа, равномерно шоркая лезвием по точильному бруску, время от времени поплевывая на него и проверяя остроту лезвия на ногте большого пальца; а Сын сплетал прочную веревку из пяти узеньких полосочек сыромятной кожи, быстро мелькая тонкими, сильными пальцами, словно бы играя на самодельной дудочке. Своими спинами они ощущали тепло нагретых солнцем обломков камней и кирпича, из которых была сложена передняя часть их жилища. Крепкая дверь из тяжелых сосновых плах сейчас был раскрыта настежь, и оттуда доносилось негромкое пение Матери и ритмичное постукивание ткацкого стана. Слева и справа от них виднелись хижины поселка, врытые в склон большого холма, полого сбегающего к Реке. Их плоские дерновые крыши весело зеленели коротко подстриженной травой, и легкий ветерок шевелил ее, словно распяленные на просушку овечьи шкурки.

На крыше ближайшего соседа — Кривонога — пасся маленький пестрый козленок. Время от времени он смешно взбрыкивал копытцами и тряс рожками с повязанным на них красным лоскутком.

Между хижинами по склону холма вились узкие натоптанные тропинки, сходящиеся к Центру: там, в тени огромного, морщинистого от старости священного Дуба собирались на общий Совет жители поселка. А в перегибе мужду двумя холмами, словно бы минарет мечети или как сухопутный маяк, возвышалась сверкающая на солнце общественная силосная башня. Ее воздвигли здесь в незапамятные годы, приспособив списанный в свое время несокрушимый титановый корпус межконтинентальной ракеты. Она предназначалась когда-то для нанесения ядерного удара по воображаемому противнику, но теперь использовалась в совершенно мирных целях… Но Мальчик не знал этого: для него она всегда была только силосной башней, в которой хранились общие запасы жителей селения для своего скота на случай вероятной бескормицы…

— Фазер, а наша Река… неужели она всегда была отравленной? — спросил Сын, глядя на грязно-бурую жижу, похожую на прокисший гороховый суп… — Неужели в ней никогда не было воды… Настоящей воды? Хватило бы на всех… — мечтательно вздохнул он. От Реки несло кислятиной: по берегам догнивали валы сине-зеленых водорослей, выплеснутые на берег волнами. Посередине Реки сиротливо торчал бетонный бык — бывшая опора моста. Мальчик знал, что когда-то, давным-давно, через Реку был перекинут мост, и по нему двигались самоходные повозки-кары. Но мост проржавел и рухнул, и земледельцы постепенно разобрали, распилили, растащили дорогое железо для своих нужд. Может быть, и свое небольшое поле потатов и корна они с отцом вспахивали плугом, перекованным из этого железнодорожного моста?! Железо! Оно было главным богатством Общины…

Прежде, чем ответить, Отец последний раз проверил острие ножа и спрятал его в самодельные ножны из свиной кожи, прикрепленные к поясу.

— Нет, сынок… — покачал он головой. — Конечно же, нет… На нашей земле, во все стороны, хоть на вест, хоть на ост, текли чистые реки и прозрачные спринги, а в морях и любых, даже самых малых лейках, водилась рыба…