Генри Каттнер - Полдень

Уэстон понял, что гигант больше не станет гнаться за ними.

Он не запомнил пути назад. Должно быть, он уснул на ходу, спотыкаясь во мху и держась за руку Серены, которая шла все вперед, к ждущим ее огням. Шли они медленно, но терпение Серены было безграничным и казалось даже ужасным.

Лишь поздним утром они добрались до синих зданий. Парни на миг оторвали глаза от своей работы, но тут же снова наклонились над какой-то фигурой, которую они формировали.

— Уже почти все подготовлено, — пробормотала Серена. — В конце концов, мы даже не потеряли времени. Скоро, скоро все сбудется.

Затем продолжился кошмарный бред. Уэстону приходилось прилагать невероятные усилия только затем, чтобы не разжать пальцы и не отпустить ее запястье. Словно в бреду, он искал ворота, двери, проход, лазейку во времени. Но глаза у него закрывались сами собой, и сон захлестывал его мутным потоком, так что Уэстон дважды просыпался и видел, что серена уже идет к огням. Каждый раз он едва успевал догнать ее и снова схватить.

Возможно, проход перемещался вместе с потоком времени. А, может, он просто забыл его точное расположение. Уэстон искал и искал его, засыпая на ходу, практически валясь с ног, а вокруг все стоял ужасающий полдень расы, который скоро уйдет в ночь, навстречу собственной гибели.

Внутри него рос какой-то неясный ужас. Парни, казалось, работали все быстрее и быстрее. Их подгонял слепой тропизм, древний, врожденный инстинкт. Таща за собой Серену, Уэстон, спотыкаясь, все бродил вокруг этого чертова водоема...

И вдруг оказался в Версальском саду, снова у старого водоема, в небе гудел самолет, а он стискивал запястье Серены. Он перенес ее в свое время, из полудня в утро Человечества!

И это стало его проклятием, его — и ее.

К ЮГУ ОТ Сувы [1] Сува - столица государства Фиджи, юго-западная часть Тихого океана (прим. перев.) лежит в море коралловый островок. Когда-то там жили туземцы-канаки, но теперь он заброшен. На островке есть окруженный стеной сад и пустынный дом. Панданы уже разрослись вокруг и постарели, а лишайники и стремительно растущие тропические лианы постепенно разрушали и их, и дом. И есть на острове кое-что еще, вечное и чужое, нетронутое ураганами, ежегодно пролетающими над островком и вымещающие на нем свою ярость.

Шкиперы малочисленных торговых судов знают, что когда-то там жил Джон Уэстон. Раньше они привозили ему товары, еду, оборудование и предметы роскоши, без которых не должен обходиться ни один богатый человек, даже если он живет посреди Юга Тихого океана. Но корабли больше не заплывают на этот остров, что же касается канаков, то кто обращает внимание на их пьяные бредни? Но они тоже не возвращаются на остров. Они боятся его, как огня.

Уэстон прожил на острове почти тридцать лет.

Видите ли, он любил Серену. Она была завершающим совершенным представителем рода человеческого. А поскольку человек борется за совершенство любым способом, то Серена всегда была с ним, и он грелся в ее ярком свете жизни, который она излучала.

Но понять ее Уэстон не мог. И, также, не мог от нее избавиться. Она не ведала ни горя, ни нерешительности, ни отчаяния. После Версаля, быстро поняв, что иного выхода нет, Уэстон привез ее на тихоокеанский островок. Там он построил окруженный стеной сад. Серена умела выращивать мох и деревья. Способность управлять природной динамикой была врожденной для всей ее расы. Она разожгла свои «огни жизни» и снова начала работать.

Уэстон жил на острове, наблюдал за Сереной и поклонялся ей. Он смотрел, как она творит жизнь и уничтожает ее. Год за годом он наблюдал, как ей управляет этот врожденный тропизм. Серена отвечала, когда Уэстон задавал правильные вопросы, но никаких настоящих контактов между ними не было, да и быть не могло.

Слишком велика была между ними пропасть. Серена являлась совершенством, а у Уэстона был один только разум.

ИНОГДА ОН думал о том, чтобы вернуть Серену в ее собственный мир. Но он знал, что не сможет этого сделать. Те два парня будут вечно ждать ее, и огни будут ждать, когда Середа будет готова пожертвовать собой, чтобы создать новую расу, способную заменить Человечество...

Прошло почти тридцать лет. Серена не старела. В отличие от Уэстона. И вот однажды все кончилось.

Он отпер дверь в сад и вошел, зовя Серену по имени. Она всегда отвечала прежде. Но сейчас ответом была лишь тишина.

Уэстон прошел по извилистой дорожке и в конце ее увидел пламя, горевшее, как неземной цветок, высокий, золотисто-белый, чуть колышущийся под напором собственного огня. Он жил, горел и ждал. И тогда Уэстон все понял. Серена по-прежнему была в саду. Но ответить она уже не могла.

Она добилась успеха. Это и было то, чего Серена и ее раса пытались достичь бесконечно долго. Новая раса. Серена сама обладала любыми качествами, которые требовались и, наконец, она отыскала верную формулу для новой жизни. Она сама стала этой жизнью. Или частью ее.

Уэстон стоял и смотрел на Цветок. Он вспомнил, что уже видел его в далеком будущем, горящий в дикой местности среди поросших мхом холмов. Так вот почему гигант тогда забыл о Серене и пошел к Золотому Свету. Серена и была Золотым Светом. Это была уже новая раса. Серена использовала себя, чтобы сделать следующий шаг за пределы Человечества и человечности. И сделала она это за миллион лет до того, как родилась сама!

Целые нескончаемые эпохи ее народ тратил свою энергию, стремясь сделать то, чего Серена уже достигла в далеком прошлом!

Этот живой свет охранял барьер — в будущем. А сейчас? Барьер уже существует?

В зеленоватых сумерках горел Свет. Он был молодым. Это была первая ночь, озаренная им — и ум не мог осознать, сколько бесчисленных ночей будет пронизано этим Светом. Миллионы миллионов миллионов ночей и дней, в то время, как моря будут мелеть, а потоки времени неуклонно пронизать старую планету. В то время как Человек найдет свой рай и застынет на вершине долгого, ужасно совершенного полудня рода человеческого.

И после всего этого, когда-то, так или иначе, оно должно проснуться от бесконечно долгой спячки, поскольку уже появился первый представитель сверхчеловеческой, совершенно чуждой расы. Он прибыл после Человека. И частью его была Серена.

— Серена! — выдохнул Уэстон.

Затем он шагнул вперед, с вдохновленным лицом и горящими глазами, прямо в чуждую основу этого живого Света.

Сад был пуст, не считая огромного то ли Света, то ли Пламени. Ночи озаряла его яркая загадка. Ни единый человек не знал секрета его энергии или природы чужой жизни, горевшей в его основе, бездействуя, спя, но готовясь когда-нибудь проснуться, чтобы унаследовать Землю, проснуться и обратить вечный полдень Человека в новое яркое утро его невообразимого будущего.