Рене Дюнан - Металл

Солнце достигло зенита. Люди металла, сидевшие на корточках у своего бездымного костра, слушали ветер и крики хищных птиц.

Оба стража спустились вниз и бродили по лесу. Наверху, остальные люди клана — трое юношей, три женщины и двое детей — обтесывали кремни и делали из веток древки для копий. Один из мальчиков очищал от мяса свежую медвежью шкуру. Медвежья ляжка, груды ракушек и еще не освежеванное травоядное составляли запасы еды племени. Одна из трех женщин была очень стара — грубая, иссохшая старуха. Она распоряжалась в отсутствие мужчин. Другая была полукровка, дитя двух племен с вечно озабоченным и жестким лицом. Лишь одна из женщин показалась бы довольно красивой даже тем, кто жил десять тысяч лет спустя. У нее был почти прямой нос, ровная нижняя челюсть, синевато-зеленые глаза, выдающийся вперед торс и подвижные бедра. Ее не взял ни одни из мужчин, ибо красота не имела в те времена того значения, что ей предстояло приобрести.

Люди, которые явились позже и выкопали из земли статуэтку, которую в насмешку назвали Венерой Брассемпуйской , и не подозревали, что держат в руках Афродиту своих предков-мадленцев. Идеальная женщина той изнурительной эпохи, коротконогая, с крутым крестцом и прямоугольной грудной клеткой, ничем не напоминала будущие шедевры искусства. Женщин, обладавших ритмическим абрисом, безостановочно свивающейся и разворачивающейся спиралью красивой походки, стройностью и округлостью форм, явленных в неуловимых линиях — всем тем, что в наши дни составляет для людей красоту — презирали и считали бесформенными и немощными. Потребовалось смешение изящных древних народов с новыми, жестокими и уродливыми, чтобы в скрещении разнообразных форм проявилась отчетливая тенденция к грациозности. У металлургов, невежд в искусстве, было достойное уважение желание познавать, подражать, впитывать. Мадленцы же, казалось, исчерпали свою природную утонченность. Занимаясь скульптурой, отшлифовав и изрезав столько камней, они наряду с навыками ставшей отныне бесполезной работы приобрели некое равнодушие к своим художественным творениям. Оставленные ими восхитительные изображения бегущих, прыгающих и пасущихся животных стали для них лишь игрушками, развлечением. И потому их сменили иные носители факела.

У подножия скалы, где отдыхали люди кузницы, произошло первое столкновение, означившее войну. Мадленцы бродили по лесу без особой цели. Они учуяли странные запахи, одним из которых был резкий запах огня, и эти запахи пробудили у них опасения. Однако их обоняние, веками приученное к сухим атмосферам, не могло в точности распознать затхлые смешанные запахи насыщенных водными испарениями мест. Кроме того, они прониклись непонятной уверенностью в себе: ведь в то утро впервые за многие годы дождей и облаков, всегда застилавших горизонт, показалось солнце.

Один из металлургов вдруг плавно и беззвучно поднялся на ноги. Пятеро других последовали его примеру. Он схватил лежавшее рядом копье, резко отклонился назад, повернулся на левой ноге и выпрямился, подобно арбалету. Копье, шелестя, промелькнуло в воздухе, нырнуло в густую массу листьев и с тупым звуком ударило в неизвестный твердый предмет. Трое из кузнецов одновременно повторили эти движения, и три дротика, три металлических стрелы, бросаемых рукой, полетели вслед за копьем. Снова воцарилась тишина.

Затем люди металла, не произнося ни слова, разделились на две группы и побежали вправо и влево. Они пытались окружить человеческую тень, замеченную первым из них.

Трое кузнецов внезапно очутились лицом к лицу с одним из двоих мадленских стражей. Последний яростно распрямился, размахивая колоссальным кремневым топором, рукояткой которого служила огромная дубовая ветка, и опустил топор на голову первого из нападавших. Несмотря на быстроту рефлексов, тот не успел отклониться от удара; палица с металлическими шипами выпала у него из руки, жутко раздавленное лицо превратилось в кровавое месиво. Он упал замертво. Следующий за ним кузнец, подняв копье со сверкающим наконечником, уже занес ногу на пень, за которым стоял мадленец, но вдруг упал — второй мадленец, появившись из кустов, всадил ему в бок копье. Острие вошло со звуком молота, бьющего по сухой ветви, и древко задрожало, как натянутая струна. Нападавший в агонии ахнул и осел на землю. Последний из кузнецов оставался позади и был готов защищаться.

Но двое мадленцев различили иные звуки и с коротким криком скрылись в лесу; один уносил в качестве трофея палицу с металлическими шипами, что ранее принадлежала побежденному врагу.

Началась погоня. В живых оставалось четверо людей металла. Стойкие и яростные, они бросились вслед за мадленцами. Но те успели за минувшие годы изучить каждый уголок своего нового жилища. Они разделились, снова сошлись, вброд перешли речку, увели преследователей от пещеры и наконец, кружным путем, вернулись к каменным склонам, где обрывался лес. Их убежище находилось немного в стороне, к западу. Они забились в расщелину, наполненную гниющими костями. Они знали, что вонь падали скроет их человеческие запахи.

Кроме того, за ними лежал проход, который вел к крутым горным тропинкам, где им случалось гнаться за ловкими и подозрительными животными. Избавившись от опасности, они стали рассматривать странную дубинку. В закаленное на огне дерево были вживлены куски медного и железного колчедана. Это делало оружие более тяжелым, но и более опасным. Простая дубинка, кремневый топор и прочее их оружие было действенно лишь в случае прямого удара. Слабый удар или скользящее прикосновение были совершенно безвредны. Но благодаря этим кускам металла, усеивавшим узловатое дерево, любая рана всегда становилась серьезной. Мадленцы смутно понимали, что с открытием этого твердого, массивного, холодного и враждебного вещества война приобретет доселе неведомый и ужасный характер. Они прозревали бесконечную жестокость, что войдет в века под названием славы. Люди кремня проводили любопытными и робкими ладонями по острым медным и железным выступам; они были одновременно удивлены, испуганы и восхищены.

Лес был теперь недвижим. Начался дождь. Чужаки, должно быть, вернулись туда, где лежали их убитые товарищи. Возможно, они воздадут им туманные почести, что положат начало еще нерешительному религиозному культу. Но можно было заключить, что в этот день они отказались продолжать борьбу. Случай подвел их. Эти люди были низкорослы и действовали не так яростно, в то время как мадленцы, сыны исчезнувшей расы, отличались чудесной жизненной энергией мышц.