Зиновий Юрьев - Финансист на четвереньках. Повести

Он почувствовал, что сходит с ума. Испуганные мысли метались в голове с такой силой, что казалось, еще одна секунда - и они вдребезги разобьют его черепную коробку. В комнате труп Росса, а у него в кармане его фото. Дверь заперта. Как он докажет, что он не убийца, что все это чудовищная провокация? Нет, напрасно сенатор Трумонд и Пью призывают минитменов готовиться, пока что и ждать. Если бы они начали стрелять, страна пошла бы за ними. Он не был бы больше нищим частным детективом и не попал бы в эту похожую на преисподнюю ловушку. Будь оно все проклято, трижды проклято! Спалить всю эту заразу, что разъедает страну, всю эту мразь, что лезет из всех щелей!

Внезапно у него мелькнула мысль: позвонить Барби или Трумонду. Но тут же погасла. Что они могут сейчас сделать, чем могут помочь?

Он задыхался под тяжестью темноты, она затыкала ему рот и нос, давила на глаза и уши. Он дернул за галстук, но дышать легче не стало.

Внезапно ему почудилось, что он слышит слабый стон. Он опустился на четвереньки. Стон повторился. Слава всевышнему. Росс жив! Он подполз к телу, вытянул руку и в ту же секунду ощутил что-то липкое под ней.

Сейчас сюда войдут, а у него на руках кровь. Он принялся лихорадочно тереть пальцы о ковер, так что рука у него тут же нагрелась.

Щелкнул замок, и он вскочил на ноги. Тонкий луч электрического фонарика, физически ощутимый в темноте, скользнул по лежавшему на ковре телу, прочертил причудливую траекторию и остановился на нем.

- Кто вы? - спросил голос, и тут же вспыхнул второй фонарик. За ними угадывалась полицейская форма.

- Юджин Донахью, совладелец частной сыскной фирмы «Донахью и Флисс» из Аплейка.

- Что вы здесь делаете?

- Я разыскивал человека по имени Дэвид Росс.

- Видно, вы были так рады встрече, что превратили его в лепешку, - саркастически сказал полицейский. - Я всегда говорил, что эти частные сыщики…

- Он жив, ему нужна помощь, но это не я.

Луч фонарика остановился на лице лежавшего человека.

- Боже правый! - крикнул Донахью. - Это не Росс.

- Но, надеюсь, это тоже ваш знакомый? Отделать так незнакомого было бы просто невежливо.

- Это капитан полиции из Аплейка Эрни Фитцджеральд!

- Ну, - сказал полицейский, - может быть, вы сразу расскажете, как и за что вы его так отделали, или вам нужно для этого нормальное освещение?

- Сержант, клянусь вам, это не я!

- Странно было бы, если вы поклялись, что это вы. Впрочем, от частного сыщика можно ожидать всего. Давайте валяйте…

Дэвид открыл глаза и потянулся.

- Клер, - позвал он.

- Я здесь, милорд и повелитель, - послышался голос из ванной, и Клер, плавно сгибаясь в поклонах, подошла к кровати с чашкой кофе в руках.

Платиновые ее волосы были откинуты назад, на ресницах темнела вчерашняя маскара, но губы были не накрашены, и ее лицо казалось сочетанием двух лиц: того, вечернего, из казино, и другого, более молодого, утреннего. На ней была пижама Дэвида, и ей пришлось закатать рукава и брюки. Она улыбалась.

- Простите, милорд, что ваш утренний кофе недостаточно горячий, но я ждала, пока повелитель соизволит открыть глаза.

У Дэвида мелькнуло ощущение, что все это уже было, что он уже видел когда-то этот гостиничный номер, пятна солнца на вытертом ковре и это улыбающееся лицо со следами вчерашней краски на ресницах. С самого детства в разных местах его вдруг иногда охватывало такое же тревожное чувство уже виденного, знакомого, но он никогда не мог найти потайную дверь в воспоминания. Но сейчас он мгновенно вспомнил. Он видел это утро в мыслях Клер, тогда, когда они стояли в его номере в Лас-Вегасе.

Он прислушался, но не мог разобрать ее мыслей. Они лениво мурлыкали в ее голове, словно сытые котята, то сворачиваясь клубком, то томно потягиваясь.

Он выпил кофе и протянул ей чашку.

- Благодарю вас, моя добрая Клер, и разрешаю сесть рядом с собой.

Она обняла его за шею и уткнулась носом в его плечо, как тогда там, в Лас-Вегасе. Он погладил ее волосы с уже начавшими темнеть корнями.

- Клер, - тихо сказал он, - тебе хорошо со мной?

Она едва заметно вздрогнула в его руках. «Хорошо? Это я всегда спрашивала, хорошо ли им со мной… Это не может продолжаться…» - подумала Клер.

- Почему? - спросил Дэвид. - Почему не может?

Она снова вздрогнула и испуганно посмотрела на него, садясь на кровати.

- Что «почему»? Что не может?

- Мне показалось, - сказал Дэвид, проклиная себя за то, что снова спутал мысли со словами, - что ты подумала о нас…

Котята в голове у Клер вскочили и выгнули спины, воинственно шипя. Она говорила то, что думала.

- Да, я подумала, что это не может продолжаться. Да, тебе хорошо со мной, я хорошая любовница, мне это все говорили, и ты этого не забудешь. Я не смогу жить с тобой, каждую минуту ожидая попрека. Может быть, ты и хороший парень, но ты же нормальный человек, ты не святой. Святые не играют в блэк-джек, не бьют ближнего пистолетом по голове и не думают о том, сколько запросит эта девка с крашеными волосами. - Из ее подведенных глаз выкатились слезинки, которые казались странно прозрачными рядом с густо накрашенными ресницами. Голос звучал враждебно. - Нет, я ни в чем не хочу упрекнуть тебя, я даже не знаю, кто ты и что ты. Я злюсь только на себя: дура, сентиментальная шлюха! Черт с тобой! Я думала о нас всю ночь, и я не хотела этой истерики. Двадцать пять долларов с вас, мистер, по таксе. Только наличными, кредита не даем. Ничего не поделаешь, я молода. Приходите через десять лет, будет дешевле. А еще лучше через двадцать, будет почти совсем задаром.

Она повалилась лицом на кровать, и плечи ее в полосатой пижаме Дэвида вздрагивали в такт всхлипываниям. На простыне около ее лица расплывались маленькие влажные пятнышки.

Дэвид почувствовал, как его подхватывает теплая мощная волна нежности и тянет, несет к ней.

- Не плачь, - сказал он и, чуть прикасаясь пальцами, погладил ее затылок. - Может быть, тебе особенно и нечем гордиться, но и мне нелегко. Я урод, понимаешь, урод.

Не поднимая головы, она пробормотала сквозь слезы:

- Я этого не замечала.

- Нет, Клер, я урод. Я не такой, как все. - «Зачем я ей все это говорю?» - пронеслось у него в голове, но он уже не мог остановиться. Нежность опьянила его, и он продолжал говорить. - Я слышу чужие мысли так же явственно, как слова, даже еще яснее. Я не хочу этого, но не могу заткнуть свои мысленные уши. Не знаю, как это у меня получается, но я слышу звук чужих мыслей, вижу образы, плывущие в чужих головах, и, честное слово, это не так приятно, как я думал вначале. Ты не представляешь, что это такое - вечно слышать жадные, лживые, трусливые, похотливые, глупые слова, которые, словно зловонная жижа, переполняют черепные коробки. Ты первый человек в мире, которому я рассказываю все это.