Владимир Немцов - Рекорд высоты. Повесть

- Это еще что такое?

- От солнца газ расширяется, а ночью сжимается. И вот, для того чтобы эта летающая лаборатория не поднималась вверх и вниз в зависимости от времени суток, движущиеся рычаги, связанные с оболочкой, как-то компенсируют изменение объема дирижабля.

Вадим замолчал. Он вспомнил о Циолковском, проектировавшем не только цельнометаллические дирижабли, но и межпланетные ракеты, - ученом, отдавшем всю свою жизнь извечной мечте человечества расширить границы познания мира. В то время он не знал, что скоро люди будут стремиться в космические пространства, чтобы постигнуть тайну не Марса и не Меркурия, а… своей планеты - Земли. Они помчатся ввысь навстречу еще не изученным, всё пронизывающим лучам. В них таится загадка атомов, из которых создан мир. Открыв природу космических лучей, расщепляющих атомы, человек смог бы использовать неисчерпаемые запасы атомной энергии на Земле. Большая, но близкая мечта! Багрецов представляет себе это время…

- Послушай, Тим, - решил он поделиться своими мыслями с другом. - Ты знаешь, о чем я думаю?

- Ну?

- Доживем ли мы до таких дней, когда атомной энергии, заключенной в обыкновенном кирпиче, будет достаточно для того, чтобы доехать на поезде от Москвы до Владивостока? Ты слышал об этом когда-нибудь?

- Опять ты за свое, - недовольно заметил Бабкин. - Фантазия!

- Ничуть. Один килограмм угля, если перевести его энергию в электрическую, дает при сгорании примерно восемь киловатт-часов, а атомная энергия одного килограмма даст двадцать пять миллиардов киловатт-часов. Ты представляешь себе, что это значит? Эта энергия только в три с небольшим раза меньше всей выработанной в нашей стране электроэнергии по плану пятидесятого года.

- Значит, из трех таких кирпичей можно взять столько электроэнергии, сколько за год дадут все электростанции в стране? - недоверчиво проговорил Тим.

- Ну конечно!.. Не нужно будет добывать уголь, нефть. Получай эту энергию хоть из воды. Не на земле достаточно. Если бы узнать, что собой представляют космические лучи, да получить их в лаборатории, тогда все можно будет сделать.

- Я думаю, - проговорил Бабкин, - ученые недаром изучают высокие слои атмосферы. Не знаю, что они там найдут, но для них сейчас псе важно, хотя бы состав воздуха, который исследуется анализатором. . И влажностью его они тоже интересуются. Значит, и наш прерыватель пригодится для науки.

Вадим нехотя согласился с ним. Никакой фантазии нет у этого Бабкина. «Пригодится…» Разве можно так говорить?..» Он взглянул на товарища и с удивлением заметил, что Тим сидит в одних носках. Куда же делись его прекрасные туфли?..

- Вот что, Дим, - после недолгого молчания проговорил Бабкин,- может быть, и на самом деле из-за нас сорвутся эти -важные -испытания. Но уж если мы здесь, то следить за всем надо. Понимаешь… по-хозяйски… Все записывать, замечать, как и что работает.. И от этого польза будет…

- Да туг трудно разобраться, - попытался было возразить Дим.

- А если надо?

Вадим внимательно посмотрел на товарища и, вынув из кармана тетрадь, сказал:

- Значит, разберемся…

Неожиданно в кабине стало совеем темно. Дим подумал, что захлопнулся люк. Нет, не похоже. Он взглянул вниз. Ничего не видно. Сизая мгла закрыла землю. Неужели гроза? Выдержит ли ее лаборатория? Дим поежился, как от холода.

Резкий порыв ветра высоко подбросил вверх летающий диск. Валим больно ударился локтем о стенку и инстинктивно схватился за вертикальную трубку. В люке заметались клочья разорванной тучи. Раскаты грома доносились издалека, как гул приближающейся бомбардировки. Летающая лаборатория постепенно притягивалась к нижней кромке грозовой тучи.

Куда-то занесет сейчас эта черная туча летающий диск автоматической метеостанции?

Резкий толчок заставил Дима еще крепче вцепиться в трубу. Метеолаборатория вошла в тучу. Неожиданный вихрь закрутил, завертел ее, как оторвавшийся от дерева листок.

Бабкин тоже уцепился за борт люка и, стиснув зубы, смотрел вниз, стараясь определить высоту полета. Ему казалось, что в такой невероятной качке диск снизится настолько, что может удариться о землю..

Дим закрыл глаза и в отчаянии ждал, что вот-вот хрупкое сооружение летающей лаборатории переломится пополам, как лепешка. Иногда ему казалось, что диск поворачивается совсем вертикально и скользит вниз, как с крутой горы.

Оглушительный треск словно надвое разорвал металлическую оболочку диска. Сквозь сомкнутые веки Вадим увидел огненно-красный круг. Это блеснула молния в отверстии люка. Никогда в жизни он не видел молнии так близко. Чудилось, что до нее можно дотронуться, не вылезая из люка.

Снова удар… Багрецову показалось, что молния ворвалась в кабину и заметалась в ней, как в клетке.

Инженер Дерябин был недоволен.

Больших трудов стоило ему установить радиоаппаратуру в летающей лаборатории такой необычной конструкции. При монтаже радиостанции он старался избежать каждого лишнего сантиметра кабеля, лишнего винта или скобки, лишь бы сократить вес этой автоматической установки, предназначенной для полета, и за этот счет поставить в кабину как можно больше своих метеоприборов. Он упрямо спорил с конструкторами, которые никак не могли понять, что недостаточно выполнить технические условия, надо обязательно и перевыполнить их. Радиостанция должна быть облегчена на двадцать процентов ниже веса, установленного техническими условиями.

О начальнике девятой лаборатории Никонове, сделавшем на целых триста сорок граммов тяжелее разработанный в Центральном институте прерыватель, Дерябин не мог говорить спокойно. Для установки этого прибора Никонов прислал каких-то юнцов. К сожалению, они приехали очень поздно, почти в последний момент, а то бы он, Дерябин, отослал этот прерыватель Никонову обратно, - пусть облегчит его на триста сорок граммов.

И у Дерябина, с отчаянием боровшегося с лишними граммами веса в аппаратуре, сейчас возникло опасение, что летающая лаборатория не доберется до расчетного потолка. В сегодняшних испытаниях, при заранее заданном объеме диска, она должна была бы лететь на высоте в полторы тысячи метров, а вот еле-еле дотянула до семисот…

Дерябину казалось, что он никогда бы не решился сказать об этой неудаче профессору Демидову, для приборов которого и построена летающая лаборатория. Так казалось ему, не потому, конечно, что он боялся профессора. Тут совсем другое: пожалуй, не найдется ни одного человека из тех, кто работает с Алексеем Фомичом, кто бы с легким сердцем взял на себя смелость сказать ему о неудаче. В присутствии Демидова все его сотрудники, сами того не замечая, говорят вполголоса, словно оберегая покой этого большого и простого человека.