Дмитрий Казаков - Открытая книга

Глава четвертая называлась "Об искусстве возгонки". Гравюра перед ней не поражала вычурностью. В центре рисунка вол (или бык?) яростно топтал змею. Змея разевала пасть, но сопротивлялась, судя по всему, довольно вяло. Выше сцены сражения, взмывал к небесам, красиво распахнув широченные крылья, ангел. Целью полета были, наверняка, светила, солнце и луна, что неожиданно обнаружились на небе вдвоем. Справа и слева рисунок ограничивали печи, подобные той, что предваряла главу первую, но гораздо меньшего размера. Дым столбами поднимался от них к небесам. Разглядывание гравюры возбудило в теле необычную легкость, на миг Николай забыл обо всех заботах, словно ангел, воспаряя к небесам. Но зачесавшаяся голова безжалостно вернула к реальности, и, почесывая зудящее вместилище рассудка, Николай принялся за текст. "Помни, о брат мой, о внутренней сути нашего Искусства, растворяя и возгоняя. Ибо когда мудрец предпринимает посредством него попытку изготовить некую вещь, скрытую под завесой природных сил, он должен обязательно погрузиться в размышления о тайной внутренней жизни всеестества, и предусмотреть простые и действенные средства, которые можно из нее извлечь. Не упуская также из виду, что всеестество приснообновляется по Весне, и потому обязано привести в движение всякое присущее произрастанию семя земное, оно же преисполняет объемлющий землю воздух духом подвижным и питательным, исходящим от отца естества; дух этот есть тонкая горючая селитра, проявляющаяся как живительно-плодотворная душа земли, и именуемая каменной солью философов. Возможно же достичь этого духа, только вознеся к небесам естество природное, естество металлическое. Когда солнце источает лучи свои, и затем изливает сквозь облака, обычно говорят, что оно притягивает к себе воды, и приближает дождь. Когда это происходит часто, бывает год урожайный. Чтобы и ты, о ученик Искусства древних мудрецов, получил урожай обильный, нужно, чтобы влага земли поднималась к небу, образуя облака, и лишь их них получишь ты основу для рождения Царя, но пока не вознесены они к небесам, не добьешься ты успеха. Вот почему, воистину, должен соединить ты орла и хладнокровного дракона, хоронившегося среди камней, и теперь вот выскользнувшего из недр земли. После чего из плоти сего змия начнет выходить летучий огненный дух, и опалит, и воспламенит, и поможет осуществить Искусство наилучшим образом…." Шишка на голове неожиданно напомнила о себе, по черепу побежали волны боли, затем заболели стопы. Николай некоторое время разминал их, но боль не ушла, поднялась чуть выше, угнездилась около коленей. Пришлось, смирившись с ней, вернуться к чтению. Быстро дочитал Николай теоретические рассуждения, перешел к практике. "Работа, что предстоит теперь тебе, брат мой, потребует, воистину, священного терпения. Ибо конденсация всемирного духа – длительное дело, и много труда должен приложить тот, кто желает получить истинное лекарство. Возгонка есть улетучивание серной субстанции под действием огня, омывающего стенки сосуда. Возгонка может проходить разнообразно, в зависимости от природы возгоняемого вещества, но цель у нее всегда одна – разрушение формы, уничтожение старого дома, вместо которого ты сможешь построить новый. Один вид возгонки требует воспламенения, другой совершается при умеренном прокаливании. Но бывает возгонка и при низком пламени. При возгонке от естества отделяется его земля, и поэтому меняется его жидкообразность. Часто бывает и так, что избыточная земля смешивается с веществами, с коими она не имеет сродства, и в этом случае возгонку нужно повторять. Ибо серность чужеродных веществ сводит на нет, обезображивает весь труд целиком. Возьми и смешай вещества с окалинами, подлежащими возгонке, покуда металл не станет неразличим". О технологических тонкостях процесса возгонки автор изливался еще на протяжении многих страниц. Николай автоматически читал, почти не вникая в смысл, боль в ногах мучила все сильнее. С облегчением встретил момент, когда на очередном развороте обнаружился рисунок, обозначающий конец главы: виноградная гроздь без всякого обрамления, и надпись "fulcit, non ombumbrat". Или по-русски: "поддерживает и не отбрасывает тени".

Аккуратно закрыл книгу. Выглянул в окно, там уже стемнело, явно зачитался. Цветные пятна плавали перед усталыми глазами, боль разламывала колени. "Вот так спать в поездах, ноги застудил" – думал Николай, добираясь до кровати, и вскоре лишь могучий храп оглашал тишину номера 206, крайнего на втором этаже.

К утру боль с бедер переместилась в область поясницы, и зеркало гостиничного номера выслушало массу проклятий по поводу "этого отвратительного радикулита". В крестец словно вбили раскаленный гвоздь. Субъект с впалыми щеками и горящим взором, которого показывало зеркало, весьма мало напоминал упитанного, довольного собой и жизнью доктора Огрева, немного более он походил на мистера Мак-Келла, гражданина Австралии.

Деньги, найденные в бумажнике, Николай пересчитал еще вчера. Сумма по российским, да и по зарубежным меркам, оказалась довольно велика – что-то около трех тысяч долларов. "Можно долго прожить на такие деньги" – думал Николай, меланхолично водя бритвой по щекам. Отражение глумливо усмехнулось в ответ: "Пока тебя не поймают". Рука дернулась, на подбородке закровоточил небольшой порез. Зеркало услышало новую порцию проклятий.

Оделся, лифт гостеприимно распахнул вертикальную пасть. Большая кабина плавно скользнула вниз, не мешая размышлять: "Куда ехать? Как быть с языком? Сразу выяснится, что я за австралиец". Служащие отеля провожали идущего к бару иностранца завистливыми взглядами. Ведь известно, что только очень богатый человек из-за рубежом может позволить себе одеваться безвкусно и эксцентрично. В баре Николай заказал кофе, и теперь сидел, прихлебывая ароматный напиток, пытаясь привести в порядок расползающиеся мысли. Боль в крестце ослабела, зато заболел живот, в желудке неприятно бурчало, словно маленький, но весьма сварливый гном заблудился там и громко выражал недовольство.

– Excuse me? – донеслось из-за спины. Николай едва не подавился кофе, усилием воли подавил панику, поставил чашку на стол. Страх горячей волной накатил из живота, голова закружилась. "Ох, влип". Деваться было некуда, и Николай обернулся.

– Yes, – вышло неплохо. По крайней мере, обнаружившийся за спиной долговязый субъект в клетчатом пиджаке не рухнул в обморок от произношения предполагаемого австралийца.

– Good morning, – приветливо осклабился клетчатый. – Are you Aussie?

– Yes, – Николай судорожно кивнул, пытаясь вспомнить английскую речь. Во рту пересохло, язык мотался там, словно рыба в водоеме, из которого выпустили воду.