Войчех Швидзиневский - Фантастика и фэнтези польских авторов

— Так вот оно почему перед каждым домом бочки стоят, да и пруды кое-где повыкопаны?

— Ну да, только и оттуда вода воняет, разве что не умирают от нее. Единственное, что из-за франчи лучше стало, так это пиво. Варят его теперь по-честному и хорошенько всем нужным заправляют, иначе бы никто его и не пил.

— Интересные пан вещи рассказывает. — Хонделык поднял свою кружку и недоверчиво понюхал. Затем. Уже с облегчением, кивнул Ялмусу. — Первое, что вам сделать нужно, так это прибить гадину. Я правильно говорю?

— Верно. Мы даже и пробовали. Потому-то и людей молодых все меньше в округе. Уже без двух семь десятков по кладбищам валяются, кто разодранный, кто спаленный, кто вусмерть раздавленный. Про селян уже и вспоминать не буду. Даже ж подойти к франче невозможно: клыки, когти и хвост. Стрелы лучников шкуру и чешую не пробивают. Мы лес подпалили, так она, сволота, улетела, а на пожарище вернулась, в теплом пепле выкачалась, да так в речку и бухнула… — От воспоминания парня прямо передернуло. Он отставил кружку, глянул на Кадрона, но старик сидел бесстрастный, только ладони на коленях сложил и гладил их, будто те на дождь крутили. — Не выходит ее прибить.

— Огнем плюется? — заинтересовался Хонделык.

— Еще как!

Хозяин шевельнул головой, как будто желал понимающе кивнуть. Но в последний миг сдержался, только гость заметил движение, посему Хонделык рассмеялся и хлопнул его по колену. Ялмус даже глаза зажмурил.

— Ага, бывал в округе нашей один бывалый шарлатан. Так он сказал, что франча Пирругом зовется. Даже на бой с ней собрался. Понятное дело, что не с мечом или с луком, херляк был, как и всякий магистр, но под его началом стали мы дамбы насыпать, чтобы Пирруга от известняка и воды отрезать, лес палили, бычков смолой фаршированных подбрасывали… Ой, да чего только не делали! — Он покачал головой. — Спать франче не давали, волчьих ям сколько накопали, воду отравили, с десяток селян умерло, той воды напившись. — Он ударил себя по колену. — И ничего!

Ялмус тяжело вздохнул, подняв опечаленный и в то же время гневный взгляд на Хонделыка. Рыцарь молчал. Внизу, в корчме, кто-то во все горло тоскливо выводил:

Засранцы мне песни водят, засранцы играют!

Я в дерьме по сами уши, и баба такая!

Хонделык слышал слова, понимающе и сочувствующе показал пальцем на пол. Затем взял свежий жбан с пивом, налил в обе кружки. Ялмус не выдержал:

— Так ничего пан и не скажешь?

— А что мне говорить? Не вы одни страдаете, дряни всякой в свете полно… Ведьмина вам нужно, вот что!

— Да какого еще ведьмина! — возмутился Ялмус. — Ведь это же байки детские, которые только простаки могут друг другу рассказывать, поскольку в глупости родились и живут, только даже селяне про ведьмина не вспоминают, поскольку не хотят, чтобы их дураками не считали… Когда учился я при дворе князя Фильбы, дошли до меня слухи об одном достойном человеке. Слушал я их как обычные сказки, но потом поговорил с княжеским скрибой. Он почти что земляк, из деревни Гусья Вода, так он все те сказки и подтвердил. А недавно, после того, как я написал ему, что у нас тут деется, так он ответ прислал. Все в том письме про этого человека было, что скриба про него и с князем говорил. Князь же человека того хорошо знает, в хороших отношениях друг с другом были…

— Даже так?

— Он так говорил, — шепнул Ялмус, сконфуженный иронией в голосе Хонделыка.

— Ну ладно. Что же дальше?

— Человек тот — храбрый рыцарь и несравненный специалист, который многих чудищ в землю закопал. Вот он даже и Пирруга может прибить!

— Ну так вызовите его, и все дела.

— Потому-то я сюда и пришел…

— Не понял?

— А думаю я, что вы, пан, тот самый человек и есть, хотя имя другое носите, — склонившись к Хонделыку, шепотом сказал парень.

Рыцарь щелкнул языком и сказал:

— Или… Ладно, зачем мне вас мучить. Не знаю, про меня ли вам Зельман рассказывал, только я и вправду иногда за такую работу берусь. Только предупреждаю, это вам дорого обойдется…

Ялмус вскочил на ноги и вытянул руки к потолку.

— Слава Наивысшему! А я уж и сомневаться начал…

— Погоди, с моими условиями соглашаешься?

— А какие они?

— Пятьсот кругляшей таких, золотых…

— Да. Но пан убьет ее?

— Если не я ее, так и платить никому не придется.

Молодой человек робко присел на самом краешке кресла.

— Тут еще кое-что имеется… — начал он, глядя в пол, потому и не заметил быстрых взглядов, которыми обменялись Кадрон с Хонделыком. — Оно, вроде бы даже бесчестно о таком… Только Зельман говорил, что ты, пан, можешь принять вид любого человека, и будто он сам добро делать, при случае уважения тому другому прибавляя.

Ялмус поднял на Хонделыка молящие, горящие надеждой глаза.

— Я?! Кто-то вам чушь наплел! В ведьмина вы не верите, а в какого-то такого… переменщика, так уже и уши расставили, так? Вот это и есть басни и сказки простого, необразованного народа!

— О, так это ж совсем другое дело. Зельман говорил, имеется зверь один такой, в дальних странах, что камеленом зовется…

— Ксамелеоном, — инстинктивно поправил его Хонделык.

Ялмус усмехнулся и покачал головой, как бы желая воскликнуть: «Ну вот, я вас и поймал!»

— Ксамелеон, именно так. Зверь этот принимает вид, какой только пожелает, натура его таковая. И ты, пан, тоже так умееешь. Зельман говорил, что вы мимикрант.

— Я язык этому скрибе с корнем вырву! — со злостью пообещал Хонделык. — Меня когда-нибудь спалят из-за его болтовни…

— Ты забыл, пан, что он и сам из этих сторон. Было у него здесь трое братьев, а теперь остался сам как перст, а все по вине франчи.

— Продолжай.

— Хотел бы я… Чтобы ты, пан, под моим обличьем… сделал… — заикаясь, продолжил парень. — Я ж самый младший, еще двое братьев, двор у нас небогатый… Так вот, если б это я… Ну, как бы, именно я Пирруга прибил, то любая девушка за меня пойдет, еще и приданое богатое возьму… И не пришлось бы с братьями судиться. Опять же, и девушка имеется… — мечтательно прибавил он. — Она сама за меня, но сама ж и сказала, что пока тут вонь и смерть от дерьма, то и не смею ее руки у каштеляна просить.

— Каштеля-а-на?…

Ялмус энергично закивал головой.

Глаза Хонделыка, голубые, как заметил гость, входя в комнату, потемнели и стали похожими на темное, грозовое небо. Точно такие же страшные, обещающие опасные приключения. Они довольно долго копались в душе Ялмуса, затем на мгновение переместились на Кадрона. Слуга понял немое приказание и вышел из комнаты.

— Поначалу, пан, подпишешь один документик, — медленно сказал Хонделык. — Это обязательное условие. Первое, правда, но если исполнено не будет, то и разговаривать будем только про пиво. Ты уж извини меня за подозрительность, только нет у меня желания кончать жизнь на костре по причине чьей-нибудь скупости или неблагодарной глупости… Так вот, подпишешь признание в изнасиловании сиротки, двух кражах и богохульстве…