Грег Иган - Аксиоматик (Сборник)

Не было никого, кроме Линдквиста, его охранников и помощников. Не знаю, кого я ожидал увидеть — зрителей в вечерних платьях? Он стоял на расстоянии в дюжину метров и глядел на копию картины (или, возможно, на оригинал), установленную на мольберте, а затем стал выкрикивать команды для мелких изменений в наших позах и выражениях. Мои глаза начали слезиться от сохранения моего взгляда неподвижным; кто-то подбежал и высушил их, затем распылил что-то для предотвращения повтора.

Затем в течение нескольких минут Линдквист молчал. Наконец он сказал, очень тихо:

— Все мы ждем пока что — перемещение солнца, правильное расположение ваших теней. Потерпите ещё немного.

Я не помню ясно, что чувствовал в эти последние секунды. Я так устал, так растерялся и был настолько не уверен. Я помню, как подумал: " Как я узнаю, что момент наступил? Когда Линдквист вытащит оружие и испепелит нас, отлично сохраняя момент? Или когда он вытащит камеру? Что из этого?"

— Спасибо, — сказал он внезапно, затем повернулся и ушел, один. Кэтрин переместилась, потянулась и поцеловала меня в щеку.

— Ну разве было не забавно? — спросила она. Один из охранников взял меня за локоть, и я пошел, пошатываясь.

Он даже не сделал фотографию. Я смеялся в истерике, уверенный теперь, что я, в конце концов буду жить. И он даже не сделал фотографию. Я не мог решить, или это сделало его дважды сумасшедшим, или это полностью вернуло ему вменяемость

Я так никогда и не узнал, что стало с Кэтрин. Возможно, она осталась с Линдквистом, отгородившись от мира его богатством и уединением, и фактически жила точно такой же жизнью, как и раньше в подвале Фриды Макленбург. Плюс-минус несколько слуг и роскошных вилл.

Мы с Марион вернулись в свой дом, не осознавая сколько времени отсутствовали, проснувшись на кровати, покинутой шесть месяцев назад. Вокруг накопилось много пыли.

— Ну, вот мы и вернулись, — сказала она, взяв меня за руку. Мы пролежали в тишине несколько часов, затем вышли в поисках еды.

На следующий день я пошел в участок. Я подтвердил свою личность с помощью отпечатков и ДНК, и представил полный отчёт обо всем, что случилось.

Меня не признали мёртвым. Зарплату продолжали перечислять на мой банковский счет и ипотечные платежи вычитали автоматически. Отдел удовлетворил требование компенсации в суде, выплачивая мне три четверти миллиона долларов, и я перенес операцию, чтобы максимально восстановить свою прежнюю внешность.

Потребовалось больше двух лет реабилитации, но теперь я вернулся к активной деятельности. Дело Макленбург отложено из-за отсутствия улик. Расследование похищения нас троих и нахождение Кэтрин ничего не дало; никто не сомневается в моей интерпретации событий, но все улики против Густава Линдквиста являлись косвенными. Я принимаю это. Я рад. Я хочу стереть всё, что Линдквист сделал мне, и стремление предать его суду является полной противоположностью настроения, которого я стремлюсь достигнуть. Я не претендую понять, что он думал, чего достигал, позволяя мне жить, какое на самом деле у него безумное представление о моем предполагаемом воздействии на мир, но я полон решимости всеми способами стать тем же самым человеком, которым был до эксперимента, и тем самым разрушить его намерения.

Марион в порядке. Некоторое время она страдала от повторяющихся кошмаров, но после наблюдения терапевта, который специализируется на заложниках и жертвах похищений, она теперь так же легка и беззаботна, как и раньше.

Меня время от времени мучают ночные кошмары. Я с дрожью просыпаюсь рано утром, потею и кричу, не в силах вспомнить от какого ужаса бегу. Андреас Линдквист вводит образцы мозговой ткани своему сыну? Кэтрин блаженно закрывает глаза и благодарит меня, что спас ей жизнь, а её когти впиваются и раздирают тело, оставляя кровавые полосы? Сам я в плену "Нежности"; момент «реализации» бесконечно продлен? Может быть, а может, мне просто снится мое последнее дело, что кажется более вероятным.

Все вернулось на круги своя.

Перевод с английского: любительский.

Когда сестрам близняшкам Карен и Поле было по двенадцать лет, на свете появился новый опасный вирус, вызывающий смертельную болезнь под названием «Монте Карло». Когда же они были уже взрослыми, болезнь настигла и их. Но к тому времени ученые уже изобрели новое экспериментальное лекарство…

Когда сестрам близняшкам Карен и Поле было по двенадцать лет, на свете появился новый опасный вирус, вызывающий смертельную болезнь под названием «Монте Карло». Когда же они были уже взрослыми, болезнь настигла и их. Но к тому времени ученые уже изобрели новое экспериментальное лекарство…

Когда нам было девять лет от роду, Паула вдруг решила, что нам нужно проколоть пальчики и пустить кровь по венам друг дружки.

Я ухмыльнулась.

— Стоит ли? У нас и так кровь одинаковая. Мы же родные сёстры.

Она не смутилась.

— Знаю. Не в том дело. Важен ритуал.

Занялись мы этим в спальне, в полночь, при свете одной свечки. Она стерилизовала иголку в пламени свечи, потом начисто вытерла её от сажи слюнявой тряпочкой.

Когда мы сжали вместе липкие ранки и произнесли какую-то смешную клятву из третьесортной детской книжки, Паула задула свечку. Пока мои глаза привыкали к темноте, она добавила от себя шёпотом завершающий аккорд:

— Теперь у нас будут общие мечты, общие возлюбленные, и умрём мы в один день и час.

Я попыталась с негодованием ответить: «Всё это неправда!», но от темноты и запаха потухшей свечи слова протеста застыли у меня в горле, и ею сказанное осталось без возражения.

Пока доктор Паккард говорил, я складывала отчёт о биопсии то пополам, то в четыре слоя, маниакально ровняя края. Аккуратно не получалось, отчёт для этого был слишком толст; от микроснимков деформированных лимфоцитов, обнаруженных в моем костном мозге, до распечаток последовательностей РНК вируса, вызывающих болезнь, — всего тридцать две страницы.

Рядом с ним рецепт, все еще лежавший на столе передо мной, казался нелепо хлипким и малозначительным. Не шел ни в какое сравнение. Традиционные неразборчивые заумные каракули на нем были не более, чем украшением; название лекарства было надежно зашифровано в штрих-коде, расположенном ниже. Это исключило вероятность получить по ошибке не то лекарство. Вопрос в том, поможет ли мне правильное?

— Это ясно? Мисс Риз? Есть что-то, чего вы не понимаете?

С силой нажимая на неподдающуюся складку большим пальцем, я попыталась собраться с мыслями. Она объяснила ситуацию открыто, не прибегая к профессионализмам и эвфемизмам, но у меня по-прежнему оставалось чувство, что я упустила что-то очень важное. Каждое из произнесённых ей предложений, казалось, начиналось одним из двух слов: вирус или лекарство.