Алексей Корепанов - Ворота из слоновой кости

– Не только сапогами – бульдозером. А местами – дорожным катком, – Кононов криво усмехнулся. – Угораздило жить в эпоху перемен.

– Так ведь и меня тоже угораздило, но по мне практически не топтались...

– Значит, повезло. Ты рассказывать будешь или нет? Ну, лежит он, спит – и что дальше? Двойник к нему заявился? Или мужик с топором?

– Нет, не двойник. А «Мужик с топором» – это «Стрелецкая», настойка горькая, знаешь такую? Так вот, проснулся резко, а встать не может – голова от водки тяжелая. И слышит – в прихожей какие-то звуки... а потом шаги. Крадется кто-то в комнату.

– Блин, страшилка пионерлагерная, – не удержался от комментария Кононов. – Мы такие после отбоя рассказывали. «Черный-черный гроб... Черная-черная рука... Белые-белые волосы!»

– Так и редактор, наверное, тоже в пионерлагере в детстве бывал... Слушай дальше. За окном фонарь горел, поэтому в комнате не так темно было, и парень этот увидел подступающую к нему фигуру с ножом в руке. Скатился с дивана, бросился в прихожую, мимо этого, чтобы деру дать из квартиры. Налетел в прихожей на табуретку – сам же там и оставил, когда водку пил, – и качнуло его по пьяни на трюмо. Он руку выставил – а рука вместо того чтобы наткнуться на зеркало, ушла в пустоту, и cам он куда-то провалился.

– Ясен пень куда – в зеркало, – вновь вставил Кононов. – Алиса в Зазеркалье. Как говорил все тот же кашинский однокурсник, Юра Сиднин: «Сказка о гражданке одной чудесной страны, душевнобольной девочке Алисе, с ярко выраженными зрительными и слуховыми галлюцинациями».

– Ну, тут дело не в галлюцинациях. Он действительно в зеркало провалился, ты угадал. Очнулся – свет бьет в лицо. Перед ним прихожая, лампа под потолком горит, хоть он ее и не включал, у ног тумба трюмо, а входная дверь – напротив него. Распахнута настежь, и за ней видна лестничная площадка. И человек – его зеркальное отражение. Махнуло рукой с ножичком на прощание, ухмыльнулось нехорошо и пошло вниз по лестнице. А парень понял, что видит все окружающее из зеркала. Хотел шевельнуться, крикнуть – ничего не получается. Такие дела.

– А дальше? – полюбопытствовал Кононов. – Или на этом кончается?

– А дальше он так и остался в зеркале. Потом, через сколько-то там лет трюмо выбросили на свалку, разбили, а он так и ютился там, в осколках. И понял, что в каждом осколке томится чья-нибудь приговоренная, обреченная не вечную маету сущность. Это как возмездие за грехи прошлой жизни.

– А что отражение? Пошло резать всех налево и направо?

Сергей пожал плечами:

– Больше там ничего не говорится. Читатель волен все додумать сам.

Стучали колеса, вновь бежала за окном узорная белая оградка. Соседка по скамье все так же клевала носом, периодически встряхивая головой, как лошадь, которую неожиданно огрели кнутом. Сидящий напротив Кононова и Мерцалова мужчина, передвинувшийся на место сбежавшего рыболова, читал газету, рядом с ним что-то поочередно шептали друг другу на ушко парень и девушка в защитного цвета форме бойцов студенческого строительного отряда.

– Мда-а... – сказал наконец Кононов. – Интересная картинка. Только ко мне-то она какое отношение имеет? Ты хочешь сказать, что этот белоглазый тип – мое отражение? Так он же на меня совершенно не похож!

– Это смотря из какого зеркала он вылез, – ответил Сергей. – Может кривое оно было и мутное. А может и вовсе не зеркало, а оконное стекло. Или отражение в луже. И вообще, откуда ты знаешь, как на самом деле выглядишь? Ты-то себя не видишь, и никто себя не видит.

– Э, братец, не передергивай, – поводил пальцем Кононов. – А фотографии? Они на мое отражение очень даже похожи. И вообще, ерунда это все.

– Фотографии – это да, – согласился Сергей. – Тут я, как говорится, дал, в натуре, маху. Ну, тогда допустим, что отражение, обретя свободу, как-то трансформируется под влиянием внешних факторов. О, как я загнул!

– Да уж, – кивнул Кононов. – Набрался в своей Сети всякой всячины, теперь можешь и сам фантастику пописывать. Мистический боевик «Вася Пупкин и его зловещее отражение». «Монстр из кривых зеркал». M-м... «Кровавые лабиринты отражений», серия «Российская фантастика ужасов».

– Лабиринты – это что-то знакомое, – сказал Сергей. – Что-то такое мне попадалось о лабиринтах отражений. У Головачева, что ли, или у этого...

– Лучше Пушкина читай, – посоветовал Кононов. – Чехова Антон-Палыча, Бунина.

– Не натыкался я что-то в Сети на Пушкина, – сказал Сергей и встрепенулся: – Слушай, вот тебе самое простое объяснение: твой белоглазый – обыкновенный компьютерный глюк.

– Как это?

– А очень просто. Если представить нашу жизнь как сверхсложную компьютерную программу, то в ней непременно должны быть глюки. Твой белоглазый – это и есть один из таких глюков. Так что можешь просто не обращать на него внимания.

Он помолчал и добавил:

– В принципе, избавиться от него не сложно – надо всего лишь перезагрузиться.

– То есть откинуть коньки и потом вновь родиться? – уточнил Кононов.

– Да, где-то так, – согласился Сергей.

Кононов хмыкнул, потер подбородок, потом взглянул на брата:

– Вот что меня всегда умиляло, так это стремление разных сапиенсов объяснить весь мир с позиций какого-то одного нового открытия. Изобрели голограмму и тут же: Вселенная – это голограмма. Открыли торсионные поля – мгновенно разложили по полочкам всякие парапсихологические явления. Внедрили компьютеры – сразу же Вселенная превратилась в компьютер, в единое информационное поле. Завтра изобретут еще какую-нибудь хреновину – и весь мир будет этой самой хреновиной. По-моему, все-таки, с этим отмороженным все гораздо проще и традиционнее. Да, он глюк, но глюк одной только моей черепушки. Мой, блин, черный человек.

– О чем я тебе и говорил, – сказал Сергей. – У каждого свои шизы. Ты крещеный? – неожиданно спросил он.

– Нет.

– А надо бы. Вдруг да поможет.

– Для крещения вера нужна, Сережа, – не сразу отозвался Кононов. – Это же не то что в партию вступить. Сердцем-то я верить хочу, а головой понимаю, что сам-то объект веры отсутствует, нет его. Такой же глюк, как мой белоглазый. И чем больше народу в этот глюк верит, тем он устойчивей.

– Как знать... – задумчиво сказал Сергей. – Слушай, давай поищем сейчас твоего. Если я тоже его увижу – значит, не в глюках дело, нужно искать другое объяснение.

– Не стоит, – отмахнулся Кононов. – Никто его не видит, кроме меня. Ладно, будет досаждать – сам напрошусь в психушку, пусть мозги прочистят.

– А вот это ты совершенно зря. Там уж точно психом станешь, они же мозги не чистят, а вовсе их ликвидируют. Не будем зацикливаться на глюках, он ведь и не только глюком может быть.

– А чем же еще?