Алексей Корепанов - Ворота из слоновой кости

Кононов и Мерцалов сидели на скамейке, в тенечке, и неторопливо ели мороженое – сливочное, в вафельных стаканчиках, украшенное тающими во рту кремовыми розочками. За их спинами бежали по кругу лошадки, тигры, медведи и жирафы разноцветной детской карусели, впереди, за летней эстрадой, вздымалось над зелеными кронами неторопливо вращающееся «чертово колесо»; справа, под высоким склоном, усеянным золотыми пятнышками одуванчиков, текла окаймленная гранитными плитами Волга, а слева, за высокой оградой, изредка мелькали сквозь просветы в кустах красные бока трамваев, челноками снующих по улице Советской, бывшей Миллионной... Наискосок от скамейки, позади детской карусели, возле выхода из горсада к почти средневековым башням кинотеатра «Звезда», располагался стеклянный параллелепипед кафе «Сатурн», славившегося пивом и портвейном «Южный» на разлив, темным, как сама южная ночь («Хочешь отдохнуть культурно – подходи к дверям «Сатурна»!» – помнилось Кононову студенческое присловье); однако «Сатурн» они с Сергеем не посетили – им было хорошо и без пива, даже если его чередовать с портвейном «Южный». Было начало пятого, и отдыхающей публики в горсаду хватало. Люди прогуливались по аллеям и набережной, сидели на лавках возле эстрады, пили лимонад и ели мороженое на летних площадках, играли в настольный теннис и склонялись над клетчатыми досками в большом шахматном павильоне, покупали билеты в летний театр на очередной индийский кинофильм, проходили мимо Кононова и Сергея, и никому из этих людей даже в голову не могло прийти, что эти двое среднего возраста мужчин явились сюда из будущего, из нового века и даже тысячелетия... из того времени, которое (в чем, наверное, не сомневался ни один из гуляющих в городском саду) будет обязательно светлым, радостным и безмятежным...

– А вон там раньте был цирк шапито, – сказал Кононов, кивая на пеструю клумбу в углублении между двумя поросшими травой откосами. – Сам Юрий Никулин там когда-то работал.

– Знаю, – отозвался Сергей и шумно всосал мороженое, едва не капнувшее ему на брюки из прохудившегося у днища стаканчика. – И про Салтыкова-Щедрина знаю, тверского вице-губернатора, и про Достоевского, что жил он здесь несколько месяцев. А вот ты знаешь, почему здесь низина? – Сергей показал на ту же самую клумбу. – Думаешь, ручей в Волгу стекал?

Кононов улыбнулся:

– Братишка, я же здесь родился и жил. И на третьем, кажется, курсе сдавал зачет по истории Верхневолжья и, естественно, Твери. Не ручей тут был, а проезд к Волге, к понтонному мосту. А вот ты-то откуда знаешь?

Теперь уже улыбнулся Сергей:

– Я тоже здесь родился и вырос, братишка...

«Тихо падает, падает снег, я по снегу к тебе иду, – вспомнилось Кононову. – Ах, как медленно падает снег в городском саду...» Мягкая, разительно отличающаяся от других, «блатных» сочинений тверича Михаила Круга песня. Может быть, вон он, Михаил Круг, в той коляске, что катит вдоль ограды набережной молодая мама. Совсем маленький малыш, ничего не знающий о том, что через три десятка лет пуля грабителя поставит последнюю точку в его жизни. Здесь же, в Калинине. В Твери.

А вот он, Кононов, знает...

Но сможет ли предотвратить? Сможет ли подправить будущее?

Всего лишь несколько часов назад, на даче в Константиновке, Кононов почувствовал, что стал другим человеком. Еще более разительно отличающимся от всех других, от всего остального человечества – кроме Сергея. Это произошло после того, когда он, сосредоточившись и мысленно определив финишный параметр, активировал машину времени и перенесся на полчаса вперед, в будущее. И оказался голым в той же комнате, и Сергея там не было. Удостоверившись в том, что стрелки будильника тоже ушли на полчаса вперед, он вернулся в прошлое, за пятнадцать минут до собственного старта. И вновь не застал Сергея. «Да, мы действительно изъяты из времени», – сказал он себе и переместился в точку старта. Где и обрел брата.

Машина времени действовала. Обе машины времени действовали.

«Мы покоряем пространство и время, мы молодые хозяева земли»... Бог с ним, с покорением пространства, а вот покорение времени делало его, Кононова, и Сергея пусть не такими уже и молодыми, но действительно хозяевами земли!

Оставалось только продумать, как наилучшим образом использовать новые возможности, поставившие их не только вровень с богами, но и выше, потому что, как вновь припомнил Кононов, даже боги не могли сделать бывшее не бывшим. А они, Андрей Кононов и Сергей Мерцалов, – могли! Могли переместиться в прошлое и сделать бывшее не бывшим. И изменить будущее. А не понравится измененное будущее – вновь вернуться в прошлое и попробовать подправить что-то еще, каждый раз создавая новую реальность. И еще. И еще...

Перспективы открывались захватывающие, но пока неясные. Решив, что мозговой штурм может и подождать, они отправились бродить по городу, съездили в Березовую рощу, пообедали-таки в «Селигере» и побывали сначала во дворе у Сергея, а потом во дворе, где провел свое детство Кононов. После этого прогулялись по бульвару Радищева, посидели на берегу Тьмаки и, наконец, забрели в горсад.

И здесь, на скамейке, Кононову пришло в голову еще одно соображение. Тот четырехлетний карапуз, Андрюша Кононов, вырастет, поступит на истфак, повстречает Ирину, и уедет к ней в Москву, и они будут жить вместе... А потом разведутся, и он останется один, и в две тысячи восьмом будет охранником агентства «Beга». И его уволят. И если он, пребывающий в данный момент здесь, в горсаду, Андрей Кононов, переправится сейчас в две тысячи восьмой – он может встретить себя. В иной, измененной реальности. Встретятся два сорокалетних мужчины с не очень веселым прошлым... А если предотвратить кое-что в жизни того, кто сейчас, здесь, был четырехлетним? Увести его на другую дорожку, которая, возможно, будет более счастливой. Стоит только определить нужную развилку, ту точку бифуркации, из которой можно идти в ту или иную сторону... и не ходить туда, куда уже ходил... Где эта точка? В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом, когда он встретил Ирину?

Был июнь, летняя сессия, он только что сдал экзамен по истории южных и западных славян (все, все помнилось, даже такие подробности!), до экзамена по истории философии оставалось целых четыре дня. Можно было позволить себе небольшую передышку, и не корпеть над толстенным учебником и конспектами, а сходить на пляж, благо погода была просто супер. Он вместе со студенческим дружком-приятелем Пашей Срословым (сколько портвейна было вместе попито!) сел в трамвай и поехал к Волге, навстречу своей судьбе – как потом оказалось.

Эти две девчонки на задней площадке тоже ехали на пляж, и высокий красавец и краснобай Паша («что ни слово, то Цицерон с языка слетает») первый пошел на контакт, а Кононов его поддержал, и девчонки тоже не оказались молчуньями... В общем, из трамвая у пляжа все четверо вышли уже одной компанией, и на пляже были вместе, и вместе купались, а потом пешком возвращались с Волги, и все-все друг о друге выяснили. Наташа тоже училась в универе, только на биофаке, в новом корпусе у вокзала, а Ирина оказалась ее московской подругой...