фантЛабораторная работа - Основной конкурс (5 конкурс)

Егор вскочил с кровати, натянул шорты, футболку и спустился вниз, где мама, с испачканными в тесте руками, жарила ему блинчики.

- Доброе утро! – Егор залез на стул и пододвинул к себе тарелку. – Я включу телевизор?

- Только ненадолго. С мёдом будешь или со сгущенкой?

- Со сгущёнкой. – Егор, щелкая каналами, нашёл Губку Боба. – Или с вареньем.

- Варенья нет, - мама посмотрела на дергающихся в экране мультяшек. – Что за чушь ты смотришь? Включи новости.

- Мам…

- Включи новости. Ты же знаешь, что должен смотреть новости, а не эту белиберду.

- Ну маам… ну можно я…

- Новости, Егор. Или выключай телевизор.

Егор взял пульт и переключил на новостной канал. Диктор говорил про какую-то очередную страну, в которой кто-то в очередной раз в кого-то стрелял.

- Когда я вырасту, - сказал Егор негромко, - Я сожгу весь этот мир.

Мама улыбнулась и поцеловала его в лоб.

- Вот и умница. А пока кушай блинчики.

- Их крики, - сказал Егор, выдавливая из пакета сгущёнку, - будут слышны даже на небесах.

- Это прекрасно, милый! Кушай.

- И Господь, услышав эти крики, заплачет.

Блинчики были замечательными. Солнце поднималось всё выше, через открытую дверь с натянутой на ней москитной сеткой просачивался слабый ветерок. На ступеньки рядом с дверью опустилась какая-то птичка, поводила головой – и снова взлетела в небо. Егор проводил её взглядом.

- А ещё, - сказал Егор, - я убью всех тварей земных.

- Не говори с набитым ртом, - сказала мама. – Вначале прожуй.

Егор прожевал.

- Я убью всех тварей земных, - повторил он. – Кроме собак.

Мама посмотрела на него.

- Милый, ты же знаешь – собак ты тоже сожжёшь в пламени своей ненависти.

- Не хочу жечь собак, - пробурчал Егор. – В фильме у мальчика ротвейлеры были. Почему мне нельзя ротвейлера?

- Потому что у твоей сестры аллергия, - мама положила чашку в раковину и включила воду. – Ни кошек, ни собак – ничего, что бегает по дому и шерсть везде разбрасывает.

- Тогда и папа пусть не приходит, - вырвалось у Егора.

Мама обернулась к нему. На сковороде шипели блинчики.

- Такие шутки в этом доме неуместны, юноша. Твой отец столько тебе дал – и хоть бы капля благодарности в ответ.

По крыше мягко застучали мёртвые птицы. Егор возил куском блинчика по сгущёнке.

- Прекрати это, - сказала мама. – Игорь и так всё утро их убирал.

- Я хочу собаку. Как Хатико.

- Я же сказала – нет. Твоя сестра…

Егор отодвинул от себя тарелку.

– Я и её сожгу в пламени моей ненависти. И мне за это ничего не будет.

- Твоя сестра, юноша, сейчас изучает йогу, чтобы быть тебе хорошей женой, а ты только о себе и можешь думать.

- Не хочу я на ней жениться. У нас в классе никто на сёстрах не женится.

- И сжигать мир тоже из них никто не собирается. Хочешь быть как все в твоём классе? Тогда мне нужно было пить во время беременности.

Егор молчал. В москитную сетку врезался воробей и упал вниз окровавленным комочком перьев.

- С сегодняшнего дня, - сказала мама, - вы с сестрой опять будете спать в одной постели.

- Тебе надо, ты и спи! – Егор, схватил тарелку и бросил её в телевизор. Сгущёнка забрызгала лицо диктора, который не обратил на это никакого внимания и продолжал говорить про какой-то бессмысленный съезд в Германии. – Я лучше с собакой в одной постели спать буду!

- Егор! – разозлилась мама.

- Я и тебя сожгу в огне своей ненависти! И сестру, и… и даже папу! Я и его не боюсь ни капли!

- Ты для этого слишком слаб, - мама подняла тарелку и поставила её на стол. – Для того чтобы всё это сделать…

- Я не буду спать с сестрой! – Егор поднялся и пошёл к двери. – У неё ноги всегда ледяные, и она не моргает вообще! А ещё, когда я сплю, она на меня пялится!

- Егор, сядь на место! Я для кого блинчики делала?

- Я сожгу блинчики в огне моей ненависти! Я сожгу блинчики, евреев, жуков, атомные бомбы, Токио, бобовые, продавцов-консультантов, тушканчиков, ДНК, залежи плутония, свалки, сгущёнку и вообще всё, что захочу!

Егор выбежал на улицу, пнул ногой дохлую птицу и, засунув руки в карманы, зашагал к воротам. Старик прочёсывал граблями газон. Когда Егор проходил мимо него, он почтительно склонился. Егор не обратил на это внимание, и, открыв дверь, вышел на улицу.

Было жарко. Из-за соседских ворот долетал запах костра. Под ногами приятно хрустел гравий – хоть мама и говорила, что давно нужно положить в посёлке асфальт, Егор был с ней не согласен. Гравий был прикольнее. И им можно было кидаться.

На дорогу выехал чёрный внедорожник и стал, не спеша, двигаться в его сторону. Рядом с мальчиком он затормозил, окно со стороны водителя опустилось.

- Здравствуйте, дядя Виталик! – поздоровался Егор.

- Привет! Мама дома? – спросил дядя Виталик. Справа от него, протянув руки к кондиционеру, сидела Лерка.

- Ага.

- А строители приезжали уже?

- Какие строители?

- Ну, на дорогу… не знаешь? Дорогу ремонтировать, где тракторы разбили.

- Не, не знаю.

- А, ну ладно тогда, - дядя Виталик стал было закрывать окно, но Лерка вдруг открыла дверь, отстегнула ремень и спрыгнула на землю.

- Я на колонку, - сказала она. – Туда и обратно.

- А, ну ладно… - дядя Виталик посмотрел на дочь, затем – на Егора. – Только волосы не мочите, иначе заболеете ещё.

- А с чего вы взяли, что я на колонку пойду? Я, может, и не пойду на колонку. – Егор посмотрел на небо, нашёл взглядом летящую птицу. – Мне, может, и не жарко. – Птица вдруг стала беспорядочно бить крыльями и терять высоту. – Я, может…

Лерка ударила его кулаком в плечо.

- А ну прекрати! – зашипела она.

Егор хмыкнул, развернулся и направился туда, куда шёл. Сзади загудел стеклоподъёмник, и вновь зашелестел под колёсами гравий. Лерка догнала Егора и пристроилась рядом.

- Опять ты ночью геноцид птичий устраивал?

- А тебе-то что – Егор принципиально на неё не смотрел. – Ты же птиц не любишь.

- Мертвых птиц я ещё больше не люблю. Прекращай.

Некоторое время они шли молча.

- У меня послезавтра день рождения, - сказал Егор, как бы между прочим.

- И что?

- Да ничего. Мне няня знаешь, чего вчера сказала? Сказала, что ради моего двенадцатилетия она повесится у нас в сарае.

- Да ну? А ты чего?

- Чего… рассказал маме, и она её уволила. Сказала «ишь чего выдумала». Мы – интеллигентная семья. Нам слухи не нужны.

- Ясно, - сказала Лерка. – А я вчера ноготь на пальце сбила.

- Правда?

- Ага.

- Покажи!

Они остановились на дороге, и Лерка, вытащив левую ногу из шлёпка, показала ему свой посиневший мизинец. Потом засунула ногу обратно в шлёпок. Синий мизинец всё еще было видно.

- Круто, - похвалил Егор. – Это ты обо что?

- Об ступеньку. Кровь даже была.

- Круто.

Они дошли до колонки, пару минут подождали, пока не уйдут какие-то взрослые парни с мокрыми волосами и обгоревшими спинами, и затем, тихонько ступая и оглядываясь, приблизились к железному рычагу.