Александр Беляев - Звезда КЭЦ (сборник)

- А может быть, с золотом? - засмеялся Чудинов. - Вот была бы находка!

- Подставляй шапку. Так тебе дно океана золотыми бочонками и усеяно!

- Разве мало золота похоронено на дне океана?

- Немало, но попробуй достань.

- И достанем, - вмешался в разговор Протчев. - Час придёт - достанем.

- Нашёл, нашёл! - вдруг закричал Гинзбург. - Вот оно, затонувшее телеоко, теперь уже без обмана. Уберите рабочее телеоко, поднимите вверх, теперь оно не нужно. Здесь и так видно. Вишь, упало за шлюпку! Еле видно. Подайте немного вперёд, - командовал он капитану. - Опускайте ваши «механические руки».

- Щупальца спрута на телевизоре! - вскрикнул Миша.

- Да, обнимают. Спрут не хочет отдать нам телеоко. Этого ещё недоставало. Ну, погоди, мы тебя вместе с твоей конурой-шлюпкой вытянем, если ты будешь задерживать, - сказал, смеясь, Гинзбург. Он был очень рад, что нашёл телевизор, и забыл о бессонной ночи.

Сверху стал медленно спускаться металлический «паук». Гинзбург управлял его движениями.

- Левее. Ещё. Так! Теперь чуть вперёд.

«Паук» растопырил свои коленчатые пальцы, замер над шаром телеока.

- Сжимай! - разрешил Гинзбург.

Лапы «паука» сжались, скользнули по поверхности шара, но не ухватили его.

- Распустить пальцы шире. Ещё. Так! Спускай! Сжимай! Есть! Схвачен! Тихо поднимай!

Трос натянулся. Слой ила, атмосферной пыли и отложений мелких организмов поднялся со дна и заклубился, как дым. На минуту весь экран закрыло этой тучей. Но «паук» уже тянул свою добычу вверх.

- Быстрее переведите объектив на палубу, - подгонял Миша, боясь прозевать момент, когда «добыча» появится на поверхности воды и опустится на палубу.

Неожиданно экран осветился ярким солнечным светом. Отблескивают чисто вымытые палубные доски. Видна стрела возле кормы. К лебёдке спешат Гинзбург, учёные и матросы.

- Не загораживайте! - уже закричал Миша.

Расступились… Вот показалась из-за борта блестящая круглая мокрая поверхность шара. На ней что-то извивается.

Раскатистый смех.

- Спрут! Спрут! Он всё-таки не бросил своей добычи.

- Отойдите! - кричит капитан со своего мостика.

Но матросы не очень торопятся отойти - очень уж интересный морской зверь попался! Да и что за опасность. Обовьёт щупальцем - это тебе не в океане, быстренько ножом полоснул - и готово.

Шар со спрутом, который в него вцепился, спускается на палубу. Спрут угрожающе шевелит щупальцами.

- У, гадюка! - Матрос бьёт по щупальцам шваброй, которой мыл палубу. Спрут подбирает щупальце, как хобот, но выпускает другое. Сколько же их у него? Восемь!

- Вот бы такого паука приспособить поднимать со дна моря то, что нам нужно!

- Полюбуйтесь, - говорит один матрос, - Скотт следит за нами в бинокль.

- Пусть следит, - спокойно отвечает капитан. - Спустите вниз «кишку», надо поднять шлюпку…

- И бочонок! - взволнованно кричит Миша. В это мгновение он забывает, что лежит в постели в Москве. Он чувствует себя полноправным участником экспедиции.

- Поднимем и бочонок, - успокоил его капитан.

Матросы тешились со спрутом, но Гинзбургу хотелось скорее осмотреть телеоко, - не повреждено ли оно.

- Обрубите спруту щупальца, - сказал Миша.

Повар, прибежавший с камбуза, вынул длинный острый нож и начал быстро отсекать длиннущие ноги-щупальца. Сверху они были гладенькие, внизу - беловатые, по краям - присоски.

Отрезанные щупальца долго извивались на палубе, истекая кровью.

- Как змеи, - сказал матрос и наступил ногой на отрезанное щупальце. Оно закрутилось и обвило ему ногу.

- Фу, сатана! - выругался матрос, отрывая щупальце. А спрут подыхал от потери крови. По его мягкому телу пробегали судороги.

- Пора опускать телеоко, - сказал Гинзбург. - Сколько времени потеряно зря!

- Скотт всю ночь плавал вокруг, - сказал, зевая, матрос, который сменился после ночной вахты. - Теперь к нам ближе подплыл, вынул очки, усмехается.

Протчев внимательно осматривал концы троса.

- Ты думаешь, это акула перекусила? - спросил он Гинзбурга.

- А кто же?

- А ты когда-нибудь видел зубы акулы?

- Ни разу, - признался Гинзбург.

- Я бы на твоём месте то же ответил. Зубы у акулы, как пилы. Один слой зубов на другом. Когда стираются одни зубы, подрастают другие. Красивые. Филигранная работа. Словно китайский резчик на кости вырезал. Но суть не в красоте, а в том, что зубы акулы оставили бы зубчатые следы. Да и вряд ли акула перекусила бы стальной трос, хотя он и тонкий. На изоляционном слое проводов зубы акулы оставили бы отчётливые рубчики. Я как-нибудь покажу тебе своё плечо, на нём зубы акулы оставили след. Я уж не ошибусь.

- Что же ты думаешь?

- Я думаю, - ответил Протчев, - что акула здесь ни при чём. Трос и провода перерезаны рукой человека - ножом или ножницами, какими режут проволочные заграждения. Это дело рук японца с «Урании», вернее - Скотта.

- Но «Урания» не подходила ночью близко к нашему траулеру.

- А вот мы выясним, - Протчев позвал матроса, стоявшего на вахте в первую половину ночи.

Матрос сказал, что около полуночи «Урания» подошла близко к нашему траулеру.

- Но так как они на «Урании» делали своё дело - спускали драги и лоты, то я и не беспокоился, - говорил матрос. - Ведь и днём «Урания» часто близко подходила к нашим пароходам.

- Скотт дал команду спускать лоты, драги только для того, чтобы отвлечь внимание, - заметил Протчев. - Нам надо быть осторожнее и не подпускать близко к себе «Уранию». А впрочем… - и Протчев усмехнулся. - Может быть, и подпустим… - многозначительно добавил он.

Вбежал радист и сообщил новость: на теплоходе этой ночью тоже оборвалось телеоко. Его ищут.

- За одну ночь две аварии! - воскликнул Протчев.

- Да, это проворный японец, - добавил он почти с увлечением профессионала, умеющего ценить работу другого.

- Вот вредители проклятые! - возмутился один из матросов.

- Ну что же, будем вылавливать шлюпку и бочонок? - спросил Гинзбург.

- Будем, - ответил Барковский, - но станем другим бортом.

- Чтобы «скотты» не напортили, - добавил молодой матрос.

Скотт заметил манёвр и тотчас приказал обойти траулер. Но «Урании» для этого надо было сделать полукруг, и прежде чем Скотт занял новый наблюдательный пост, шлюпка, поднятая со дна моря, уже лежала на палубе.

Она была покрыта илом и ракушками. Одна уключина уцелела, но была изъедена коррозией. Через среднюю банку был протянут завязанный узлом ремень, под ним лежало несколько тазобедренных костей.

- Вот что осталось от человека, - толковали матросы. - Наверное, привязал себя, чтобы не смыло волной, да так привязанный и пошёл на дно. Рыбы сделали своё дело - обгрызли мясо. Остались одни косточки.

Два матроса ножами осторожно соскребли налипший слой с носа и боков шлюпки. Чётко выступила надпись: «Левиафан».