Вадим Скумбриев - Метаморфозы сознания

Дом академика Рыжкова ничем не отличался от соседних. Такой же яркий белый цвет, напоминавший о пластике бытовых приборов, такие же плавные формы — минимум углов, минимум выступов. Даже в экстремальных условиях инженеры старались строить красиво. Дом казался маленьким, на двоих, не больше. И, скорее всего, академик жил один.

Хелена очень надеялась, что больше их разговор не будет слушать никто.

На зов звонка из-за двери донеслось приглушённое «входите», и Хелена нажала ручку двери. Эмоции, которые она сейчас испытывала, были хорошо знакомы и оттого не так сильны, как раньше — это была нерешительность. Она ждала ответов. Но для этого следовало зайти в дом к незнакомому человеку, а за двадцать два года Хелена так и не смогла научить себя уверенности.

Дом и вправду был маленьким. Дверь открывалась сразу в единственную комнату, весьма аккуратную и ухоженную. В углу стоял стол с компьютером, и сразу можно было заметить, что здесь по-настоящему работают. Владимир Рыжков не пренебрегал бумажными носителями — стол был буквально завален папками, чертежами, какими-то рисунками, записками и прочим хламом. Подобного Хелене видеть не доводилось.

— Не удивляйся, — сказал хозяин дома, заметив её взгляд. Доктор Рыжков стоял у окна, с интересом разглядывая девушку. На вид ему можно было дать лет шестьдесят, но Хелена знала, что это лишь видимость. Википедия, резервные копии которой заботливо вывезли с Земли, любезно снабдила её всей общедоступной информацией. Владимир Рыжков родился ещё в конце двадцатого века. — Это старые привычки. Не могу я с электронщиной работать, на бумаге как-то приятнее.

— Здравствуйте, — сказала Хелена на русском языке.

Он поднял брови.

— Ты знаешь русский?

— Я изучила шесть основных европейских языков.

— Ординатор… — протянул Рыжков. — Понимаю. Хорошо, пускай будет русский. Последний раз я на нём говорил слишком давно, чтобы упускать такой шанс.

— Вы… — она смутилась.

— Не беспокойся. Я знаю, ты перешла на мой родной язык, чтобы вызвать симпатию. Обычный психологический ход. Но работающий, надо сказать.

Он указал на небольшой диванчик, приглашая гостью сесть. Хелена молча подчинилась.

— Я знаю, зачем ты здесь, — продолжал он. — Долго думал, что тебе сказать. С одной стороны, мы игрались со слишком опасными вещами, чтобы раздавать знания о них кому попало. С другой — ты отнюдь не «кто попало», и уж кто-то, а ты имеешь право знать обо всём.

— У меня есть и свои причины, — обронила Хелена.

— Да? Что ж, это лучше, чем я ожидал. Ладно. Это будет сложный разговор. Без допинга не обойтись…

Вздохнув, он подошёл к шкафу, и Хелена испытала растерянность. Потому что из шкафа Рыжков достал бутылку шотландского виски.

— Сувенир, — сказал он, перехватив изумлённый взгляд девушки. — Сорок килограмм личных вещей на человека — очень много, если подумать. У меня и половины не набралось. Вот и добил лимит. Этой бутылке было три года, когда она попала на борт «Авангарда». Теперь, хе-хе, лучше даже не считать… Ты позволишь?

Хелена лишь кивнула, не в силах сопротивляться этому ласковому напору. Перед ней возник закруглённый стакан, в который Рыжков щедро плеснул золотистого напитка.

— Закуски, конечно, нет, но виски и не закусывают, — сказал он. — Попробуй.

Хелена осторожно поднесла стакан к губам. Глотнула — жидкость обожгла горло, ударила в носоглотку и горячим камнем упала куда-то вниз. От неожиданности она поперхнулась, но тут волна отступила, оставив приятное послевкусие.

— Вы были руководителем проекта? — с трудом спросила она. Слова будто застревали в горле, и их приходилось выталкивать наружу, точно пробки.

— Я заведовал несколькими линиями. Генеральным директором был Эдмунд Келлер.

— Он сказал, вы ответите на все вопросы.

— Отвечу. Можешь даже не задавать их — я знаю всё и так.

— Знаете? Откуда?

— Это очень просто понять, дорогая. Для меня. Тебе, с твоим логическим и насквозь рациональным, лишённым эмоций мышлением, гораздо сложнее. Минусы ума, можно сказать.

— Ладно, — решила Хелена и отпила ещё немного. Напиток действительно был приятным, несмотря на огненный эффект. Нужно было лишь пить маленькими глотками. — И какой же тогда у меня первый вопрос?

— Ты хочешь знать, кем были твои биологические родители и, главное, можно ли их вообще считать таковыми. Так вот, были и можно. Твой геном, конечно, сильно изменён. Гораздо сильнее, чем у твоих коллег. Вопрос о родителях сложен, и всё же… В общем, в шестидесятом году мы посчитали неэтичным использовать добровольцев. Все модификанты — дети участников проекта, тех, кто согласился. Получилось по четыре на женщину и по семь на мужчину, нда-с…

— И мои родители…

— Я проверил базу данных, когда Келлер предупредил о твоём визите. Твоя мать — Ханна Янсен, известная нидерландская учёная. Увы, она была в Роттердаме, когда на него упала ракета… Твой отец — Владимир Рыжков.

Целую секунду Хелена переваривала это откровение. Голова слегка кружилась, мир покачивался. Сколько она выпила? Выпила первый раз в жизни. Рыжков…

— Н-но… — с трудом проговорила она.

— Да. Я твой биологический отец — по крайней мере, той части, которую не затронуло вмешательство. Если хочешь, мы проведём экспертизу и образуем семейную ячейку. Настоящую семью. Это самое малое, что я могу для тебя сделать.

— Это… слишком…

— Неожиданно? — он улыбнулся. — Понимаю. Но ты сама хотела ответов.

— То, что со мной сделали, — Хелена заставила себя собраться. Это было даже хуже, чем тогда, в пещере, когда схлынула гормональная волна. А можно ли ей вообще употреблять алкоголь? Хотя Рыжков наверняка знал… — Я пыталась найти данные ещё на Земле, но…

— Но информация по «Метаморфозу» закрыта даже для специалистов. Ничего удивительного. Я же сказал, что это опасные игрушки… — Рыжков налил ещё виски. — Всё началось с того, что группа инженеров разработала способ прямого управления компьютерами, через сигналы от нервов. Нейроинтерфейс. Сначала они использовались для помощи парализованным больным — добровольцам ставили имплантаты, почти такие же, как у тебя, и они подключались к ЭВМ. Им-то помогало, а вот для здоровых людей результат оказался, мягко говоря, никаким. Человеческий мозг имеет свои ограничения. По скорости получилось не намного быстрее, чем обычные клавиатура и мышка, а напрямую передавать информацию из компьютера в мозг мешали барьеры в сознании. Когнитивные искажения. Баги аналогового мышления, можно сказать. Тогда-то и возникла идея попытаться устранить эти барьеры и попробовать ещё раз.

Рыжков залпом опрокинул стакан и вновь наполнил его. Хелена помотала головой. Её начало клонить в сон.