Олаф Стэплдон - Сириус

— Навещай нас почаще, пока Плакси здесь. Ей это на пользу. И я рад твоей дружбе. Быть может, еще будет время, когда я стану навещать вас обоих, если вы меня примете.

С неожиданной теплотой я ответил:

— Если у нас с ней будет дом, этот дом будет и твоим.

Несколько месяцев я проводил редкие выходные в Тан-и-Войл. Чем больше я узнавал Сириуса, тем больше тянулся к нему. Оставался конечно подавленный, но признаваемый обоими конфликт из-за Плакси, но мы, все трое, твердо решили выстроить приемлемые отношения, а напряженность между мной и Сириусом облегчалась искренним взаимным притяжением. Конечно, иногда скрытый конфликт прорывался наружу и требовал героического такта и самообладания от одного из нас. Но мало-помалу единый, по словам Сириуса, дух побеждал различие нашей природы и частных интересов. Не побывай я сам в этом сложном тройном узле отношений, не поверил бы, что такое возможно. Да вряд ли я смог бы долго играть свою роль, если бы моя любовь к Плакси с самого начала не была свободной. Я сам, подобно Сириусу, иной раз искал любви на стороне.

Нас еще теснее сближала враждебность небольшой, но активной части местного населения. Преподобный Оуэн Ллойд-Томас несколько раз произносил с кафедры завуалированные предостережения. И некоторые другие священники, чувствуя, может быть, бессознательно, что тема «противоестественного порока» собаки и девушки привлечет к ним прихожан, не устояли перед искушением использовать ее для этой цели. В результате немногочисленные, но множившиеся в числе личности, подверженные то или иной эмоциональной фрустрации, использовали Плакси с Сириусом таким же образом, как нацисты использовали евреев. Дружба ближайших соседей устояла перед заразой «праведного» гнева, но дальше от дома, по всему Северному Уэльсу, расходились слухи о порочной, а возможно и изменнической деятельности пары из одинокой хижины в Мерионете.

Плакси получала анонимные письма и очень из-за них расстраивалась. Ночью на дверь пришпиливали записки «сатанинскому псу» — с угрозами пристрелить, если тот не отпустит околдованную девушку. Несколько раз кто-то увечил овец Пага. На стенах появлялись непристойные рисунки с девушкой и собакой. Местная газета в передовице призвала население к действию. На пустошах случилось сражение между четвероногими обитателями Каер Блай с шайкой юнцов с собаками, вздумавших затравить Сириуса насмерть. К счастью, у парней не было огнестрельного оружия, и нападающих обратили в бегство.

Между тем судьбу всех троих изменили обстоятельства иного рода. Я со дня на день ожидал отправки в Европу. Плакси в ожидании разлуки была со мной особенно нежна. И, если печаль Сириуса была поддельной, то он изображал ее очень убедительно. Но хуже было другое: Плакси получила официальное распоряжение поступить на государственную службу. Она надеялась, что ее оставят в покое как сельскохозяйственную работницу, но власти не понимали, почему девушка с университетским образованием, живущая наедине с собакой в глубине страны, должна заниматься лишь добровольной помощью на ферме. Первое время чиновники по дружбе не требовали строгого исполнения инструкций, но, когда мы уже поверили, что Плакси оставят в покое, тон их заметно изменился. Подозреваю, что кто-то из местных нашептал властям о скандальной и подозрительной жизни странной парочки. Так или иначе, на прошение Плакси ответили отказом. Паг тоже просил оставить ему помощницу, но ему указали, что он легко может найти ей замену среди местных, Плакси же затребовали для государственной службы, более отвечающей ее способностям. Паг предложил официально нанять Плакси за жалованье, но эта уловка была слишком явной и еще больше насторожила чиновников. Плакси обязали либо вступить в женские военизированные образования, либо поступить на временную службу в государственное учреждение. Она выбрала второе, в надежде, что попадет в контору, эвакуированную в Ланкашир или в Северный Уэльс.

Она отчаянно не хотела уезжать.

— Здесь моя жизнь, — говорила она Сириусу. — Ты — моя жизнь — по крайней мере, пока. Война — это ужасно важно, я понимаю, но не чувствую. Она кажется неважной. И я не вижу, какая разница для войны, уеду я или останусь. Уверена, что здесь я была бы полезнее. Мне кажется, что люди все больше обращаются против нас. И, милый мой, сладкий мой, кто без меня расчешет тебя, вымоет, вынет занозу из лапы, я уж не говорю о помощи с овцами?

— Я справлюсь, — отвечал Сириус. — А ты, хотя и не хочешь уезжать, отчасти рада возможности снова стать человеком. К тому же ты избавишься от этих нелепых обвинений.

— Да, — ответила она, — правда, что-то во мне радуется отъезду. Но это что-то — не настоящая я. Настоящая, цельная Плакси отчаянно хочет остаться. То, что желает уйти — это придуманное я. Одно утешение — когда я уеду, тебя оставят в покое.

Настал день отъезда. Сириусу предстояло переселиться к Пагам, но Тан-и-Войл оставили на случай, если Плакси сможет вырваться в отпуск. В последнее утро Сириус, как мог помогал ей собираться, и хвост (когда не забывал) отважно держал кверху. Ожидая машину, которая должна была довезти ее до станции, девушка приготовила чай на двоих. Они сели рядом на коврик у камина и молча пили.

— Как я рада, — сказала Плакси, — что так решила в последний день в Гарте!

— И я рад, — ответил Сириус, — если то решение не увело тебя слишком далеко от твоих сородичей.

Они услышали, как такси сворачивает с большой дороги. Машина ревела на низкой передаче, взбираясь на склон. Плакси вдохнула:

— Мои сородичи отнимают меня у тебя.

И в порыве страсти она ухватилась за него, спрятала лицо в жесткой шерсти на загривке.

— Что бы ни было дальше, — сказал пес, — у нас были эти месяцы вместе. Этого никто не отнимет.

Такси остановилось у ворот, прогудело. Они поцеловались. Потом Плакси встала, откинула назад волосы, подхватила вещи и вышла к машине. Из окна она протянула руку к Сириусу и сказала только:

— До свидания, счастливо!

Они договорились, что здесь и расстанутся — на станцию он ее не провожал.

Плакси надеялась, что ее оставят в Северном Уэльсе, а ее отослали в гораздо более отдаленный район, откуда выбираться к Сириусу можно было не чаще, чем на две недели в год. А для него настали трудные времена. Паг нанял на место Плакси деревенскую девушку Мэри Гриффит. Та в первые же дни на ферме стала шарахаться от Сириуса. Не могла смириться с тем, что собака говорит и командует ею. Прослышала она вскоре и о скандальных сплетнях. Слухи ужасали и увлекали ее. Эта девушка, от природы не одаренная чарами, привлекавшими самцов своего вида, никогда не удостаивалась лестных приставаний. И, хотя ее мораль возмущалась при мысли о любви с огромной собакой, что-то в глубине нашептывало: «Лучше со псом, чем вовсе без любовника» Она как зачарованная ожидала его действии, а Сириус о ней и не думал. Девушка постаралась скорее вы учить его речь в надежде, что среди инструкций попадаются ласковые словечки. Сириус держался с холодной корректностью. Тогда она сама сделал робкие попытки очаровать его. Пес оставался невозмутим, ничем не показывал, что заметил ее извращенный голод, а мысль, что даже собака ее отвергла, была слишком отвратительна, чтобы сознание с ней смирилось. Защищаясь, девушка внушила себе, что пес делал ей авансы, а она ему отказала. Она придумывала разные случаи и превращала их из выдумки в ложные воспоминания. Потом она рассказывала о них знакомым из деревни и наконец добилась столь желанной славы. Однажды, после бесплодной попытки соблазнить Сириуса, она на полночи задержалась в поле, и на следующий день рассказывала, что пес, рыча и кусая, загнал ее в одинокую хижину, чтобы изнасиловать. Порванная одежда и отметины на руке, по ее словам, были следами собачьих зубов.