Валерий Брусков - Сделано в…

Он ушёл, тихо прикрыв за собой дверь лаборатории. Это было в его манере: шумно появляться и незаметно исчезать.

Минут десять Расторгуев работал с вычислителем, время от времени поглядывая на телефон, потом всё-таки подошёл к нему и набрал свой домашний номер. … — Оля… — сказал он виновато. — Я звоню из института… Тут, понимаешь, такое дело…

— Ох, Лёнька… — вздохнула телефонная трубка голосом жены. — Надо было нам на твой отпуск уехать отсюда… Осталось-то всего две недели… Неужели, это так невмоготу?..

— Вопрос чести, — сказал Расторгуев не очень уверенно. Он жалел жену за то, что любит её чуть меньше, чем свою работу. Редкая женщина терпит такую соперницу, а эта сносила.

— Чьей чести?.. — печально спросила трубка. — Твоей или бессовестной Жоркиной?..

— Науки… — сказал он ещё неуверенней.

— Ох, — не поверила трубка, — что-то она своей нахальной физиономией очень сильно смахивает на нашего Жорку… Ну, ладно, наука — это суть неодушевлённая, а с Жоркой я при встрече поговорю по душам… Он у вас там слишком хорошо устроился! Ты ему прокладываешь дорогу, а он по ней прёт с дымом и грохотом!

— На этот раз дела обстоят не совсем так, — деликатно поправил Расторгуев жену. — Сегодня он прёт по бездорожью. С дымом и грохотом. И хочет всего лишь, чтобы я ему внятно показал, в какую сторону ему лучше дымить и грохотать.

— Сомневаюсь я… — опять не поверила трубка. — Это на Жорку совершенно не похоже…

— Он понемногу исправляется… — Расторгуев сам ни капли не верил тому, что говорил.

— Горбатого… — Ольга не закончила.

— Горбатых… — поправил её Расторгуев.

— И много вас там таких? Сгорбленных?..

— Было двое, — не стал Расторгуев врать до беспредела, — а теперь вот я один…

— Вот я и говорю, — сказала трубка тоном олимпийского победителя. — Жорка есть Жорка…

Расторгуев вздохнул и глянул на часы.

— Ты не огорчайся, Олюшка… Конечно же, Жорик есть Жорик, и он сейчас едет искупать перед тобой вину за то, что отнял меня у вашего досуга. Минут через пятнадцать он будет у вас, чтобы как всегда делать вид, что развлекает в моё отсутствие. Сводите его в парк — воскресенье всё-таки! Я дал ему на выгул четыре часа, но попытаюсь всё сделать пораньше. Очень уж он переживает. Даже с лица слегка свалился. Развлеките его там сами, у Алёшки это хорошо получается.

— Ладно, не учи учёных и грамотных, — сказал Ольга устало. — Не впервой. Ты бы лучше о детях позаботился, а то воспитываешь их с помощью коллег — лоботрясов…

Из трубки коротко загудело.

— «Олька — прелесть! — подумал Расторгуев с нежностью. — Идеальная жена для посредственного мужа. Другая бы давно выгнала из дому на работу! И правильно бы сделала…»

…Жорка, естественно, не утерпел — галопом примчался почти на час раньше.

— Ну что ты всегда так суетишься?!. Ну куда ты вечно спешишь?!. — с участием в голосе спросил Расторгуев. — Мог бы позвонить предварительно, поинтересоваться осторожно…

— Нет! — возразил измученный ожиданиями Кедрин. — Мне мало слышать! Мне обязательно надо видеть!

— Ну, тогда смотри… — Расторгуев вывел на экран монитора результаты своих расчётов.

Жорка долго изучал, вникая и прикидывая.

— А ведь мы даже могим прямо и сейчас… — сказал он вдруг задумчиво. — Чего тянуть-то? Энергии в накопителях, можно сказать, навалом! И реактор на всякий случай подключим!

— А как же другие?..

Жорка энергично отмахнулся от всего человечества — в такие моменты он был жутким эгоистом.

— Поймут! И победителей не судят!

— Ты уверен? — спросил на всякий случай Расторгуев. — В чём именно? В своей безоговорочной победе, или в том, что действительно на слишком долго нас не посадят?

— Но это же переворот в науке! — воскликнул Кедрин с отчаянием. — Стоит же рискнуть! Или не стоит?..

— По-моему, смысл есть, — милостиво утешил его Расторгуев. — Так что одиночная камера для победителей тебе не светит. Я составлю тебе в ней весёлую компанию!

— Ты тоже чувствуешь, что нам повезёт?!. — опять загорелся неугасимый холерик Жорка.

— Да… Интуиция… Что-то витает в воздухе… Витает, но в руки пока не даётся…

— Тогда прямо сейчас и начинаем! — решительно сказал Кедрин. — Я беру всю инициативу на себя и максимальную ответственность — тоже! В конце концов, ты отпускник и тебя здесь попросту нет! А сверхурочные работы у нас пока ещё никто не отменял! И я в некотором смысле заместитель начальника лаборатории!

Жорка ребром ладони энергично рубанул воздух перед собой, точно рассекая какую-то невидимую преграду на его пути к Истине, и пошёл к банку программ…

…За окнами лаборатории уже темнело. Они сидели перед рассыпанными по столу ещё мокрыми фотографиями с туннельного микроскопа, и оба уныло молчали.

— Да-а-а… — сказал наконец Жорка, первым нарушив застоявшуюся тишину. — Это опять же надо видеть…

Он достал из стола первую пачку снимков и веером разбросал их на свободном месте.

— Интересно, как они там всё это делают?.. — в голосе его была тоска питекантропа, умеющего изготавливать из окружающего его вещества лишь сучковатые дубинки.

— По-видимому, методом сгущения полей, — предположил Расторгуев. — Другого способа я просто не нахожу в мозгах.

— А этот? — Кедрин нахмурил мохнатые брови. — Этот ты себе представляешь?..

— Хотя бы гипотетически? Без технических деталей? Тоже с превеликим трудом.

Жорка надрывно вздохнул.

— Я думаю, надо попробовать ещё раз. Энергии осталось ещё много, так что нам должно хватить.

— На что?.. — Расторгуев округлил глаза.

— На то, чтобы расколоть и её. Посмотрим, из чего конкретно состоит она сама. У нас с тобой уже такой богатый рабочий материал, что все физики Земли бросят остальное и займутся только этим! А если мы ещё что-то подобное добавим…

— Ты хочешь превратить точную науку в дурдом? — хмуро спросил Расторгуев. — Тебе это почти удалось! Мы с тобой совсем не тем занимаемся, милый Жорж. Надо получать ответы, а мы вместо этого задаём самим себе всё новые вопросы.

— В тебе рассудительно говорит голый теоретик, — не глядя, парировал Костин. — А во мне дико вопит голодный практик! И больше прав он. Во все времена наука сначала где-то что-то видела, а уже потом пыталась в этом абы как-то разобраться.

— Название-то хоть придумал?.. — спросил Расторгуев уже почти миролюбиво.

— Чему конкретно? Явлению? Лучам?

— Нет — частицам. Жорикам — гошикам…

Кедрин размышлял секунды.

— А чего тут особо мудрить?! Выбор богатый! Бредон! Маразмон! Абра — кадаброн! Выбирай, что больше нравится!

Он порывисто встал со стула.

— Ладно, Леонид, опять принимаю волевое решение! Я пошёл вводить новую программу, а ты пока позвони к себе домой. Волнуются ведь жена-то! Она же сама никогда не позвонит, твоя супруга-декабриста! Эх, мне бы такую подругу жизни!