Джек Вэнс - Кларджес

«В уме шизофреника, — начал Базиль, — в той или иной мере нарушены или повреждены синаптические связи. В уме кататоника наблюдается другая картина. По своему характеру она напоминает двигатель, заглохший при попытке преодолеть препятствие, кажущееся непреодолимым».

Кудеяр понимающе кивнул. Огоньки на экране мелькали чуть быстрее, регистрировался пульс «46».

«Естественно, — продолжал Базиль, — предлагались всевозможные теории и методы. Все они, в общем и в целом, относятся к той или иной основной категории — анализа, применимого только в начальной стадии невроза, когда еще сохраняется возможность общения с пациентом, или гипнотического внушения, представляющего собой, в сущности, попытку возвести надстройку на изначально ненадежном фундаменте. Лекарственные средства во многом способствуют лечению двумя перечисленными методами, а также могут оказывать полезное действие сами по себе. Их воздействие, однако, можно уподобить лишь временному обезболиванию неправильно функционирующих органов — оно не приводит к долгосрочным положительным результатам. Кроме того, применяются электрошоковые процедуры, химическое регулирование функций гормональных желез, а также другие электрические, механические и даже духовные средства воздействия. В некоторых обстоятельствах электрический шок позволяет добиваться поразительных успехов, но в большинстве случаев эта процедура сама по себе наносит пациенту дополнительную травму.

Возможно хирургическое вмешательство, то есть удаление возбуждающей синдром части мозга. Некоторые специалисты рекомендовали поэтапное временное или необратимое прерывание синаптических контуров. Кроме того, предлагался так называемый «вортекс» — случайная перестановка всех мозговых структур в надежде на то, что нормальные психические функции инстинктивно «перезапустятся». Наконец, Гоствальд Певишевский предложил систему, сходную с процессом, благодаря которому становится возможной подготовка суррогатов амарантов: ускоренное выращивание нового индивидуума из эмбриональной клетки пациента — но такую дорогостоящую процедуру, несмотря на ее эффективность, вряд ли можно назвать «лечением». Разумеется, я внимательно рассмотрел все эти методы, но ни один из них меня не удовлетворил. Ни один из них не направлен на уничтожение первопричины кататонического состояния, а именно, просто-напросто, подавленности, раздражения, депрессии, меланхолии — называйте это как хотите. Для того, чтобы исцелить кататоника, мы должны устранить непреодолимое препятствие — то есть либо изменить всю структуру нашего общества, что практически неосуществимо, либо изменить восприятие кататоника так, чтобы препятствие больше не казалось ему непреодолимым».

Кудеяр снова кивнул: «Пока что все понятно».

Базиль Тинкуп отозвался почти скорбной усмешкой: «Казалось бы, проще простого, не так ли? Так оно и есть — но, самым поразительным образом, авторы большинства предлагаемых терапевтических подходов не принимают во внимание столь очевидные умозаключения. Как удалить из ума кататоника подавляющее его безысходное раздражение? Последствия гипнотического внушения неудовлетворительны и кратковременны. Хирургическое вмешательство невозможно оправдать, так как в организме кататоника нет никаких физиологических нарушений. Электрический шок и хаотический «вортекс» также неприменимы, потому что синаптические связи и структуры в мозгу кататоника ничем не отличаются от нормальных. Поэтапное прерывание нежелательных замкнутых нейронных контуров, в сочетании с лечением успокоительными препаратами, представляется более перспективным. Задача состоит в том, чтобы сделать воздействие таких методов выборочным».

Кудеяр покосился на экран: пульс Герцога участился до 54.

«Я нашел важнейший ключ к разгадке этой головоломки в работах Хельмута и Жерара из Нейрохимического института, — продолжал Базиль. — Я ссылаюсь, разумеется, на их анализ химических характеристик синаптических связей. По сути дела, они разобрались в том, чтó происходит, когда импульс передается от одного нервного окончания к другому. Передача таких импульсов — основа нашего мышления. Заключения Хельмута и Жерара исключительно любопытны. Когда стимул передается от одного нервного окончания к другому, в области синапса имеют место более двадцати последовательных химических реакций. Если какая-либо из этих реакций подавляется, стимул не передается».

«Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь», — вставил Кудеяр.

«Химический анализ синаптических связей позволяет предположить, что существуют средства, позволяющие контролировать мыслительные процессы кататоника. Цель заключается в том, чтобы стереть воспоминания о непреодолимом препятствии, об основной проблеме пациента. Как осуществить такой выборочный контроль? Очевидно, что следует нейтрализовать какое-либо из химических соединений в одном или нескольких синапсах, участвующих в нежелательном мыслительном процессе — или катализатор реакции такого соединения. Для того, чтобы наше воздействие было выборочным, мы должны атаковать химически неустойчивое вещество, появляющееся лишь кратковременно и непосредственно в процессе передачи мыслительного импульса. В списке участвующих в синаптической цепной реакции веществ, выявленных Хельмутом и Жераром, значится именно такое характерное соединение, которое они называют «гептантом». Оставалось только сформулировать хелат, способный связывать гептант и необратимо прерывать реагирование гептанта в активном синаптическом контуре. Я поручил решение этой задачи дидактору Воксину Туддерштеллю из биохимической клиники Максарта». Базиль подошел к застекленному шкафу и вынул из него склянку из темно-оранжевого стекла: «Вот он — антигептант! Растворяется в воде, не токсичен, высокоэффективен. Пока это вещество содержится в кровеносных сосудах мозга пациента, оно действует, как лазерный луч, стирающий часть записи на цифровом диске, прерывая любые активированные синаптические связи, но не повреждая бездействующие контуры».

«Базиль, это просто гениальная идея!» — чистосердечно заявил Кудеяр.

«Оставалась одна серьезная проблема, — улыбнулся Базиль. — Мы не хотели бы стирать какую-либо часть лексикона пациента — что стало бы, с первого взгляда, неизбежным побочным действием такого лечения. К счастью, антигептант не воздействует на хранящийся в памяти словесный запас. Почему это так, я не знаю, но в данный момент эта очередная загадка меня мало беспокоит — ее существование меня только радует».

«И ты уже проверял действие антигептанта?»

«В ограниченном объеме, на пациенте, невроз которого только начинал проявляться. Возможность положительного воздействия на Герцога будет иметь решающее значение».