Джек Вэнс - Кларджес

Амаранта Джасинты начала было что-то говорить, но промолчала.

Кудеяр проигнорировал эту несостоявшуюся попытку возражения: «Вы подозреваете, что я — преступник. Но если вы ошибаетесь, вы подвергаете меня вопиющей несправедливости. А если вы правы… в таком случае я — изобретательный и отчаянный человек, который не уступит вам без сопротивления».

«А! — низким голосом произнесла амаранта Джасинты. — Вы мне угрожаете?»

«Я никому не угрожаю. Если вы прекратите попытки наносить мне ущерб, каждый из нас сможет жить в свое удовольствие. Но если вы будете упорствовать, станут неизбежными последствия, отвратительные для меня и еще более отвратительные и пагубные для вас».

Амаранта Джасинты взглянула в окно, на серовато-голубой «Селестин», опускавшийся на площадку перед ее усадьбой: «Мои друзья уже прибыли».

Двое мужчин и женщина вышли из аэромобиля и приблизились к входной двери. Кудеяр поднялся на ноги. Амаранта Джасинты неожиданно сказала: «Оставайтесь — давайте объявим перемирие на пару часов».

«Я был бы не прочь объявить постоянное перемирие. И приветствовал бы от всей души еще более близкие отношения».

«Подумать только! — воскликнула амаранта Джасинты. — Он не только Чудовище, он еще и завзятый ловелас! Никогда не знаешь, задушит он тебя или поцелует?»

Прежде чем Кудеяр успел ответить, у двери прозвучал колокольчик, и амаранта Джасинты поспешила пригласить в гостиную своих гостей.

К ней пришли композитор Рори Макклахерн, реставратор древних музыкальных инструментов Малон Керманец, а также напоминавшая бледного призрака рыжая девушка из сословия гларков, представившаяся только как «Фамфинелла». Через некоторое время прибыли и другие посетители, в том числе канцлер Клод Аймиш и его секретарь, замкнутый темнолицый молодой человек по имени Рольф Эйвершем.

Амаранта Джасинты подала приятный ужин. Завязалась веселая беседа о пустяках. « Почему бы так не могло быть всегда? » — спрашивал себя Кудеяр. Подняв голову, он встретился глазами с Джасинтой. Его настроение улучшилось; он выпил больше вина, чем, пожалуй, следовало бы, и принял живое участие в разговоре.

После ужина Рори Макклахерн демонстрировал свое новое сочинение: семичастную сюиту, вдохновленную сказочными легендами седой старины. Сюита еще никогда не исполнялась публично — на диске, вставленном композитором в воспроизводящее партитуру устройство, все еще сохранились черновые поправки, внесенные в оркестровку. Когда сонофон шипел и дребезжал в этих местах, Макклахерн нервно смеялся: «Мусор и отпечатки пальцев! Эти инструменты не предусмотрены автором».

Музыка скоро наскучила канцлеру Аймишу. Пристроившись с Кудеяром поодаль от остальных, он заметил — тихо, чтобы не мешать другим: «Мы где-то недавно встречались, но я не припомню, где именно».

Кудеяр напомнил ему об обстоятельствах их знакомства.

«Да-да, конечно! — сказал Аймиш. — Прошу меня извинить, мне трудно запоминать всех, с кем мне приходится встречаться: слишком много лиц, слишком много имен».

«Понятное дело, — отозвался Кудеяр. — Вы занимаете достопримечательную должность».

Канцлер рассмеялся: «Я закладываю краеугольные камни, поздравляю новых амарантов, читаю обращения в Пританеоне». Он презрительно махнул рукой: «Все это никому не интересно. Тем не менее, круг моих полномочий, в их полном объеме — если бы я решил ими воспользоваться — в самом деле впечатляет».

Кудеяр вежливо согласился, хотя прекрасно знал, что уже через сутки после того, как канцлер осмелился бы воспользоваться даже самой незначительной из своих прерогатив, Пританеон единогласно подверг бы его импичменту. Должность канцлера была анахронизмом — не более чем символом исполнительной власти, унаследованным с тех времен, когда чрезвычайные ситуации возникали практически ежедневно.

«Внимательное прочтение положений Великой Хартии показывает, что канцлер должен выполнять функции верховного трибуна, защитника интересов населения в высшей инстанции. Мои полномочия — и, по существу, мой долг — заключаются в том, чтобы инспектировать государственное имущество и общественные учреждения. Я могу созывать внеочередные заседания Пританеона и временно распускать законодательное собрание. Кроме того, я — главнокомандующий Коллегии Палачей, — Аймиш язвительно усмехнулся. — При всем при том моя должность отличается одним крупным недостатком. Она не обеспечивает никакого подъема». Нахмурившись, канцлер взглянул на приехавшего вместе с ним темнокожего сутулого молодого человека: «А этот нахальный подонок делает мое положение еще более тягостным. Он бесконечно меня раздражает!»

«Кто он?»

«Мой секретарь, заместитель, мальчишка на побегушках и козел отпущения. Официально этот бездельник занимает должность вице-канцлера, еще более бессмысленную, чем моя». Аймиш с неприязнью поглядывал на своего помощника: «Тем не менее, Рольф настаивает на том, чтобы его рассматривали как незаменимого мастера на все руки». Канцлер пожал плечами: «А вы где делаете карьеру, Кудеяр?»

«В Актуарии».

«В самом деле? — Аймиш заинтересовался. — Любопытнейшее учреждение! Может быть, в один прекрасный день мне следует его проинспектировать».

Музыка кончилась, слушатели разразились похвалами и аплодисментами. Рори Макклахерн пытался скрыть свое удовольствие, покачивая головой с самоуничижительным неодобрением. Завязался продолжительный разговор.

К полуночи гости начали уходить. Кудеяр ненавязчиво пристроился на диване в углу гостиной, и в конечном счете он и Джасинта остались вдвоем.

Амаранта Джасинты присела на тот же диван с другой стороны, подложив под себя ногу и раскинув руки на спинке дивана. Вопросительно подняв брови, она спросила: «Так что же? Вы собирались меня уговаривать и умолять — помните?»

«Не уверен, что это мне поможет».

«Вряд ли».

«Почему вы так настойчиво меня преследуете?»

Она проворно повернулась к нему, опираясь рукой на боковой валик дивана: «Вы никогда не видели того, что привелось видеть мне — иначе вы могли бы понять, чтó я чувствую». Бросив на него быстрый оценивающий взгляд — словно для того, чтобы подтвердить некий внутренний образ — она продолжала: «Иногда память возвращает меня в Тонпенг, в Гондвану. Каждый день там разжигают огромный жаркий костер перед Великой Ступой, и жрецы танцуют вокруг костра. Каждый день там совершают ужасное жертвоприношение…»

«А! — отозвался Кудеяр. — Этим может объясняться, конечно, лихорадочный характер вашей одержимости».

«Если демоны существуют, — прошептала амаранта Джасинты, — все они собрались в Тонпенге». Она посмотрела Кудеяру прямо в глаза: «Все, кроме одного».