Джек Вэнс - Золото и железо

Барч озирался, пытаясь распознать какой-нибудь ориентир, случайно запечатлевшийся в памяти.

Громоздились всевозможные сооружения, вспыхивали тысячи огней, механизмы продолжали суматошно двигаться.

Барч снова обернулся. Башня исчезла. Тем не менее… что-то в планировке промышленного комплекса казалось незнакомым — он стал не таким, каким Барч его видел, приближаясь к цели. Повернув налево, Барч описал полукруг и направил воздушный плот туда, где раньше возвышался небоскреб «центрального органа». Плоскости зданий сместились, конфигурация факелов и печей становилась знакомой. Скорее всего, он прилетел с правой стороны. Теперь у него был какой-то шанс — не более, чем шанс, но вся эта затея с самого начала была своего рода азартной игрой. Пока что удача ему улыбалась.

Барч повернул под прямым углом направо от эпицентра взрыва и повысил скорость до максимума.

Раньше минуты спешили; теперь они тянулись. Не может быть, чтобы он так долго летел над всеми этими уродливыми фабриками, шевелящими перистыми поворотными стрелами, как мотыли — мохнатыми антеннами! Плот невозмутимо летел вперед. Казалось, здания постепенно становились ниже. Он давно уже должен был оказаться над побережьем Чульского моря, но вокруг не было никаких признаков моря. Он заблудился. Что теперь? Направо или налево? Нет, только вперед. Тревога снедала Барча, каждая минута казалась десятью. Всюду простирался человеконенавистнический индустриальный бедлам Магарака.

Да, он заблудился. Но еще несколько километров в том же направлении ничему не помешают. И что это? Беспросветный мрак впереди… «Таласса! Таласса!» — кричали, увидев наконец море, бредущие в Грецию из Персии десять тысяч спутников Ксенофонта. «Море! — пробормотал Барч. — Старое доброе Чульское море!»

Под плотом тянулись тускло фосфоресцирующие, как дохлая рыба, прибрежные грязевые топи; впереди темнели хребты Паламкума. « Я настолько привык здесь жить , — думал Барч, — что возвращение к пещерному существованию кажется мне возвращением домой. Теперь можно немного отдохнуть ». Пальцы его правой руки, невольно сжавшиеся в кулак, разжались. « Если мы проведем пять лет в космосе, весь первый год я просплю , — пообещал себе Барч. — Отдых, сон! Больше никаких ночных полетов, никаких диверсий, перестрелок, рискованных планов …»

Внизу проползли одинокие огни каменоломни; Барч пролетел над перевалом хребта Кебали и начал длинный пологий спуск в долину Палкваркц-Цтво. Он заметил, что вечная пелена туч слегка посветлела. Неужели ночь прошла так скоро?

Он уже видел разрушенный взрывом утес напротив пещеры, обожженный обстрелом клау плоский уступ, черную прореху в стене Большой Дыры.

Барч опустил воздушный плот на землю, соскочил с него и бегом поднялся по склону к расщелине, ведущей в пещеру. Он свистнул, чтобы предупредить часового о своем прибытии, но никто не вышел навстречу.

Достигнув расщелины, он тут же остановился и нахмурился. В узком извилистом проходе не было привычных пляшущих отблесков пламени. Почему бы они дали костру погаснуть? Почему бы они погасили светильники?

Барч зашел в «трапезную». В очаге тлели угли. «Эй! — позвал Барч. — Куда все подевались?»

Ответа не было — ни шепота, ни бормотания, ни малейшего звука. Барч пробежал вверх по внутреннему проходу в Большую Дыру. Через прореху в стене верхнюю пещеру озарял унылый серый свет. Сдвоенной баржи не было. Большая Дыра опустела.

Барч медленно подошел к наружному проему. Его существенно расширили. Он взглянул на небо. Порывистый ветер гнал над горой Кебали сплошную пелену туч.

Вернувшись в нижнюю пещеру, Барч присел на скамью и приложил ладонь ко лбу. Угли мерцали, потрескивали и, один за другим, гасли. Барч сидел один в прохладной тишине.

Серый дневной свет просачивался через входную расщелину. Барч поднялся на ноги и медленно вышел наружу. Ударив обрубком левой руки по скале, он не почувствовал никакой боли. «Что ж, — произнес Барч. — Вот таким образом!»

Барч долго стоял перед входом в пещеру. Накрапывал косой, гонимый ветром моросящий дождь — настолько холодный, что он казался скорее мокрым снегом. « Надо полагать, на Магараке начинается зима », — подумал Барч. Лиловато-серая пелена тяжелых туч клубилась, задевая за горные хребты. Ущелье в низовьях долины почти скрылось в тумане; длинные черные листья деревьев, сплошь покрывавших склоны, развевались и похлопывали на ветру.

Вернувшись в пещеру, Барч подложил дров на угли и стоял у костра, глядя на то, как дымящиеся поленья начинали испускать маленькие язычки огня, постепенно осмелевшие и превратившиеся в жаркое пламя.

Барч повернулся и, без всякой на то причины, снова поднялся по проходу в Большую Дыру. Водянистый серый свет лился сквозь прореху семиметровой высоты и почти двадцатиметровой ширины. Один он никак не смог бы заполнить ее каменной кладкой. Барч пожал плечами, отвернулся, посмотрел по сторонам.

Он все еще оставался владельцем существенного имущества — беглецы взяли с собой три содержателя; остальные стояли в Большой Дыре, а еще один был установлен внизу, в «трапезной». Вокруг были ящики со сварочной лентой, зажигатель и резаки, катушки кабеля и высокий штабель металлической палубной обшивки. Взрывчатки, однако, больше не было — весь оставшийся аккр погрузили на сдвоенную баржу. Примерно половину площади Большой Дыры занимали разбросанные обрезки металла и пустые взломанные контейнеры — ничего, что могло бы пригодиться в ближайшее время.

Барч начал уже спускаться в «трапезную», но остановился. Что-то следовало сделать с большой прорехой в стене. Одной рукой он не мог заполнить ее камнями. Но он мог соорудить что-то вроде экрана из палубной обшивки, переплетенной кабелем, и, может быть, закамуфлировать экран снаружи.

Вернувшись в «трапезную», Барч наелся, пользуясь содержателем. Костер грел, снаружи доносился непрерывный шум дождя. Барч погрузился в сонное оцепенение и даже задремал на несколько секунд, но тут же встрепенулся: голоса? Мелодичные женские голоса? Сердце его стало биться часто и тяжело; он вскочил, посмотрел вокруг: никого. Барч повернулся к внутреннему проходу, прислушался. Молчание. Он вышел из расщелины, взглянул на небо. Дождь превратился в плотный хлещущий ливень; черные перистые листья качались и дрожали, стряхивая воду — лес вздыхал, по всей долине стонал ветер.

Барч поднялся в Большую Дыру и стал яростно работать то под защитой пещеры, то у прорехи, поливаемый потоками ледяной воды. Когда он закончил, прореху закрывал двойной ряд металлических панелей, вздрагивавших и со звоном стучавших под порывами ветра. « Халтура, конечно , — подумал Барч, — но даже это лучше, чем ничего ».