Грег Иган - Заводная ракета

«Я знаю», — согласилась Ялда. — «Но ведь наша жизнь стала такой беззаботной…».

«В школе нас просто готовят к другим профессиям. Чего нам стыдиться?»

Ялда не знала, что ответить. Немного помолчав, она сказала: «А разве нельзя разбивать камни с помощью машин?»

«В шахте машины используются», — объяснил Фульвио. — «Но как только кусочки руды уменьшаются до определенного размера, держать рядом с ними либератор становится опасным».

«Должен же быть способ получше людей с молотками».

Фульвио раскинул руки. «Может, и есть. И может быть, я его найду, когда выучусь».

Ялда сказала: «Мне, наверное, уже пора домой».

«Я провожу тебя в поселок», — настоял он. — «Не хочу, чтобы ты заблудилась».

Ялда не возражала. Пока они шли, она задумалась о том, что именно ожидала увидеть на топливоперерабатывающем заводе, если не эксплуатацию детского труда. Что перед ней раскроются какие-нибудь удивительные тайны света? Ни Фульвио, ни его семья не знали, как горючее превращается в свет — во всяком случае, разбирались в этом не больше, чем сама Ялда в свечении растений. Половина из того, что происходило прямо у них на глазах, оставалось таким же таинственным, как и самые далекие звезды.

Когда они уже подходили к деревне, Фульвио повернулся к ней и спросил:

«У тебя уже есть какие-то планы? Насчет твоих детей?»

«В смысле?» — Ялда с удивлением посмотрела на него.

«Планы на их счет. Кто их будет воспитывать, кто их прокормит?»

Ялда почувствовала, что ее кожа напряглась, будто бы пытаясь отогнать его слова, как надоедливых зудней. «До этого еще очень далеко», — ответила она.

«Конечно», — согласился Фульвио. — «Мне просто было интересно — может быть, у тебя уже есть какие-то идеи».

Ялда сказала: «Спасибо за экскурсию. Увидимся в школе».

Добравшись до пустынной восточной дороги, Ялда начала тихонько рокотать про себя. Она подумала, что превращается в Клару, таинственный эталон знаний и дружбы из отцовских историй о жизни ее матери. Но что стало с самой Кларой? У Ялды никогда не хватало смелости, чтобы спросить.

Джусто собирался эксплуатировать ее силу для работы на ферме, пока она не последует дорогой мужчин, но какой смысл бежать от этой судьбы в мир, где потенциальные супруги уже сейчас пытались примерить ее будущих детей на роль расходного материала для заводов и фабрик?

Ялда дошла до боковой дороги, которая вела обратно на ферму, но не свернула, а продолжила идти дальше. Она нашла укромное местечко на соседском поле, зная, что здесь ее никто не побеспокоит.

Ялда опустилась на колени и припала к земле рядом с кустом медовицы, позволив острым веткам уткнуться в ее кожу, пока, наконец, мышцы, окружавшие место контакта, не начали дергаться вперед-назад, отчаянно пытаясь избавиться от помехи.

Третий символ из третьей дюжины был одним из самых сложных — полный рисунок одиноко стоящего человека с двумя ногами и четырьмя руками. Собранный, сдержанный, не вооруженный никакими инструментами. Четыре руки могли быть нужны для равновесия, а может быть, и для красоты.

Ялда не вставала с колен и продолжала стоять, опираясь на куст — от досады она кричала, проклиная свои глупые, никуда не годные каракули. Проще, когда у тебя есть учитель и партнер по письму; проще, когда можно сделать передышку и есть тот, кто готов научить и поддержать.

Но когда Солнце уже пересекло полнеба, образ из памяти, наконец-то, был запечатлен у нее на груди — пусть неидеально, но вполне разборчиво; теперь она могла распоряжаться им по своему желанию.

На следующее утро после своего двенадцатого дня рождения Ялда проснулась еще до рассвета и заставила себя открыть глаза, пока прохладная почва не заманила ее обратно в царство снов. Низкий потолок был покрыт сеткой лиан, утыканных крошечными желтыми бутонами; сверху доносились глухие удары и скрипы — там был расположен рынок, и продавцы как раз занимались подготовкой своих лотков.

Публичные места для ночлега пользовались в Зевгме большим спросом, поэтому Ялда предпочитала уходить до того, как ворчливые рабочие с ночной смены начинали подыскивать себе свободные постели. Она встала и, чувствуя рядом бесшумные движения других фигур, пробралась мимо спящих соседей. Света от тонких лиан было как раз достаточно, чтобы разглядеть дорогу, хотя определенная осторожность и опыт здесь все-таки требовались, иначе можно было наступить на спящего или столкнуться с кем-нибудь на пути к выходу.

Она быстро вбежала вверх по лестнице, заскочила на рынок, чтобы купить хлеба, и оказалась на улице как раз вовремя, чтобы успеть взглянуть на звезды, пока они окончательно не погасли на фоне бледного неба. Только самые богатые жители Зевгмы, владевшие частными, огороженными садами, имели возможность спать под открытым небом; тех, кто выкапывал яму рядом прямо рядом с цветами в парке, избивали за порчу городского имущества. Ялда же предпочитала проводить ночи под рынком, а не тратить деньги на аренду квартиры в одной из этих мрачных клеток-башен; постели в них охлаждались с помощью теплопроводных колонн из пассивита, которые частично были закопаны в землю, но благодаря своей длине могли отводить тепло даже от самых высоких зданий.

До встречи с Евсебио оставалось еще пять курантов, но она хотела подготовиться со всей тщательностью, чтобы занятие не отняло лишнего времени; в середине утра один приглашенный ученый должен был выступать с лекцией о последних достижениях в области оптики, и Ялде не хотелось ее пропустить. Поэтому она отправилась бродить по запачканным сажей улицам, находящимся между рынком и университетом, детально планируя свой урок и на ходу рисуя диаграммы. Пешеходов вокруг было немного, да и попадавшиеся по пути люди в общем-то не испытывали удивления при виде странных фигур, которые проступали и перемещались на ее коже. Некоторые ученые прилагали немало усилий, чтобы скрыть свои бесценные размышления от посторонних глаз, и учились обходиться одними лишь умозрительными эскизами, либо следили за тем, чтобы фигуры, появляющиеся на их теле, ограничивались мелкими записями на ладонях; но Ялда никогда не чувствовала потребности в выработке таких плутовских привычек.

Время для своих странствий она рассчитала идеально; жалобный звук университетских часов раздался как раз в тот момент, когда она вошла в каменную башню, где жил Евсебио. Ялда быстро поднялась по лестнице; появиться вовремя с точностью до куранта было бы невежливо, однако пробежка до четвертого этажа должна слегка умерить ее пунктуальность.

Когда она добралась до квартиры, завеса над входом уже была раздвинута в знак приветствия; «Это Ялда», — окликнула она, и переступила порог. Комната пахла краской и бумагой; дюжины учебников стопками лежали у стен, и практически столько же места занимали конспекты Евсебио. К своему инженерному образованию он подходил довольно серьезно, так как будучи сыном торговца, собирался заняться железнодорожным делом. Даже три маленьких заводных фигурки, маршировавших туда-сюда позади одной из книжных стопок, указывали на то, что и в своих развлечениях он в равной мере интересовался тем, что можно, а что нельзя сделать с помощью машины.