Грег Иган - Заводная ракета

Впрочем, они, сами того не ведая, оказали ей две услуги. Полом камеры оказалась самая настоящая почва — ее любимая постель; черви, которые могли бы вызвать отвращение у более привередливого постояльца, ей, наоборот, помогали чувствовать себя, как дома. К тому же их с Туллией посадили в соседние камеры, поэтому они могли перешептываться друг с другом через пористые каменные стены. Иначе она бы просто сошла с ума.

— Мне предъявят обвинения в укрывательстве беглянки и хранении холина, если найдут его у меня в комнате, — объяснила Туллия. Похоже, что для нее все это было не в новинку. — Меня оштрафуют на несколько дюжин кусов и заставят дать клятву, что я никогда не повторю своих преступлений. Твой штраф, скорее всего, будет больше, но не переживай — тебе предоставят шанс связаться с людьми, которые помогут тебе расплатиться. Я надеюсь освободиться раньше тебя, так что поговорю с Дарией и другими в Соло. Какой бы ни была сумма, мы ее соберем.

— Это он бросил в меня камень! — пожаловалась Ялда. — Не надо им ничего платить! Пусть они и этого придурка оштрафуют!

— А ты можешь выставить против него дюжину свидетелей? — спросила Туллия.

— Скорее всего, нет.

— Тогда не важно, что именно он сделал. Перестань убеждать себя в том, что это имеет значение, или еще больше усложнишь себе жизнь.

С таким советом Ялда смириться не могла. Она понимала, что ей следовало бы сдержаться — не стоило бросать этот булыжник в ответ, особенно зная, какой он тяжелый и острый. Но несмотря ни на что, ей до смерти хотелось, чтобы обидчика заперли в камере рядом с ней, избили рядом с ней, оштрафовали, унизили и заставили пересмотреть свое агрессивное поведение.

Она знала, что ее выходка стоила Антонии жизни. Может нескольких лет, а может, и нескольких черед, однако шансы Антонии выиграть тяжбу со своим ко свелись на нет в тот самый момент, когда Ялда привела полицейских в квартиру Туллии. Из всего, что она совершила, этот поступок самым ужасным, и если бы кто-то взялся обвинять ее от лица Антонии, она бы добровольно признала собственное безрассудство. Но ее вина не оправдывала остальных. Пусть Антонио, которому всего-навсего не терпелось побыстрее завести детей, пусть сын Советника, который просто дразнил соло, пусть полицейские, которые лишь выполняли свою работу, встанут в ряд и понесут свое наказание подле нее.

А иначе пусть катятся на все восемь сторон.

Туллии эта тема уже поднадоела, поэтому четко разъяснив свой совет, она направила разговор в другое русло.

— Давай хоть на пару склянок выйдем из этой зловонной тюрьмы, — упрашивала она Ялду. — Зачем вообще жить интеллектуальной жизнью, если не собираешься жить ей прямо сейчас?

— Так я что, буду лежать здесь и страдать галлюцинациями о гремучих звездах? Да уж, это мне сильно поможет.

— Кажется, не так давно у тебя была более насущная проблема, — напомнила ей Туллия.

— Ты предлагаешь разобраться с экспоненциальным взрывом, прямо здесь ?

— А ты как собираешься потратить это время? Будешь замышлять расчлененку советнических сынков?

По правде говоря, возможность отвлечь свои мысли была как нельзя кстати, и Ялда жалела, что ей недостает Туллиной решимости и дисциплины. Однако задача сама по себе казалась такой же неприступной, как их тюрьма.

— Джорджо был прав, — сказала она. — Выведенное мной уравнение имеет экспоненциальные решения. А если попытаться их приглушить — попытаться избавиться от них, вводя в уравнение дополнительные слагаемые — я просто-напросто потеряю исходные решения.

— Для волны это довольно-таки странное уравнение, — согласилась Туллия. — У уравнения колеблющейся струны есть одна приятная особенность — ты можешь задать начальные условия, а затем просто следить за их развитием во времени; можно придать струне любую форму и любое движение, и волновое уравнение укажет тебе форму струны в любой последующий момент. Больше того, если, измеряя начальные параметры, ты сделаешь небольшую ошибку — ничего страшного; погрешность твоих предсказаний тоже будет невелика.

— А вот твое световое уравнение больше похоже на уравнение, которое описывает распределение температуры в твердом теле. Если у тебя есть, скажем… тонкая каменная пластина и ты хочешь узнать температуру в каждой ее точке, то чтобы получить надежное решение, тебе придется указать температуру вдоль всей границы этой пластины. Если в качестве начальных условий ты попытаешься задать температуру вдоль одного из краев и соответствующий внутренний градиент, то по мере продвижения вглубь пластины малейшая ошибка в исходных данных будет разрастаться по экспоненте. Твое уравнение ведет себя точно так же.

Ялда обдумала эту мысль в темноте. — Значит, если рассуждать по аналогии, то чтобы рассчитать поведение света в конкретной точке за определенный период времени… мне по сути нужно вначале узнать, как он себя ведет вдоль границы четырехмерной области? Не только то, что с ним происходит в начальной точке, а все, что с ним происходит на границе и в конечной точке?

— Именно, — согласилась Туллия. — Можно сказать, что выведенное тобой уравнение описывает поведение света, но с практической точки зрения оно совершенно не годится для каких-либо предсказаний. Все, что из него выводится, можно узнать в ретроспективе, но прежде чем ты сможешь «предсказать» промежуточные состояния, тебе сначала придется выяснить, что происходит в конце.

— У волн в струне есть только одна скорость, — сказала Ялда. — Мы знаем, что фиолетовый свет способен двигаться гораздо быстрее красного, и, вполне вероятно, существуют и более быстрые цвета, недоступные нашему восприятию. Так на каком основании мы ожидаем, что зная состояние света в одном конкретном месте, сможем предсказать, что произойдет дальше? Какая-нибудь другая, неучтенная нами, волна, которая находится сразу за границей известной нам области, может в любой момент заявиться без приглашения и испортить наш прогноз.

— Дельное замечание, — ответила Туллия. — Хорошо, давай предположим, что свет способен двигаться со сколь угодно большой скоростью…, но тогда в качестве компенсации я даю тебе возможность узнать состояние каждой волны, которая в данный момент существует на сколь угодно большом расстоянии от тебя. В таком случае ты получишь самое подробное предупреждение, на какое только можно рассчитывать; ты уже не сможешь свалить вину на какую-нибудь быструю волну, которая примчится из далекого космоса, не покрытого твоими данными. А если космос бесконечен, то ты получишь информацию обо всем бескрайнем настоящем — на один момент перед тобой будут раскрыты все секреты.