Кир Булычев - Покушение на Тесея: Фантастические романы

Но Ксения Михайловна надеялась на сообразительность Коры. И не ошиблась.

— Если никто из мужчин не догадается купить нам по цветочку, я это сделаю сама! — воскликнула она и забрала большой букет, по рассеянности забыв даже сделать вид, что платит за цветы.

Это сделал Миша Гофман, догадавшийся к тому времени, что покупка букета входит в генеральный план ИнтерГпола.

Несколько пристыженные мужчины остановились, не зная, то ли купить оставшиеся цветы, то ли возвратить Мише истраченные им небольшие деньги. Пока они размышляли, Кора продолжила игру.

— Вероника, — заявила она. — Я чувствую, что надо сделать с этим букетом!

И тут Вероника, словно прочтя мысли Коры, невольно подыграла ей.

— И я знаю! — сказала она. — Мы отнесем их в Птичью крепость и подарим Всеволоду.

— Вот именно! Подарим Всеволоду.

Кора шла впереди, неся половину букета. На шаг сзади Вероника несла вторую половину. Затем, лениво беседуя о своих делах, шли мужчины.

— Если я сегодня исчезну, — произнесла удивительно чуткая Вероника, — они завтра обо мне забудут.

— Нет, — постаралась утешить ее Кора, — ты слишком красива. Тебя они не сразу забудут.

Вероника замолчала. Она не знала, то ли быть благодарной Коре за признание ее красоты, то ли обидеться на слова «не сразу», означающие в результате, что забвение неизбежно.

Солнце уже согнало с неба утреннюю голубизну — день обещал быть жарким, когда они вышли по тропинке к Птичьей крепости. Площадка, кое-где огороженная сохранившимися с древности каменными плитами, уже нагрелась, пыль, поднимающаяся от шагов, пахла сладко и горячо. Далеко-далеко внизу, синее в тени скалы Дева, замерло море.

Кора не посмела первой подойти к обрыву — это было чувство, заставляющее неопытного парашютиста искать темный уголок в чреве десантного самолета в надежде на то, что тебя не заметят и забудут.

Но краем глаза она не могла не видеть приставшую к компании Ксению Михайловну, еще вчера такую милую и добрую старушку, а сегодня невольно выглядевшую палачом, держащим в руках свернутую веревку.

Зато Вероника, не подозревавшая о том, какие чувства клокочут в головке Коры, смело прошла к самому обрыву и положила букет на каменный барьер, отделявший площадку от пропасти.

— Милый Всеволод, — пропела Вероника, устремив взор в голубизну бесконечности, — если ты астральным образом слышишь нас, то наши чувства и звуки речи доносятся к тебе на Валгаллу.

— Какая начитанная девочка, — счел нужным произнести Миша Гофман. Он-то знал, что такое Валгалла, проходил в хоровом училище на музграмоте. А так как в детском доме музграмоту усердно преподавали всем детям, имевшим музыкальный слух, то Кора тоже знала о Валгалле. Впрочем, как и Вероника.

— Не перебивайте, — огрызнулась Вероника. — Любую песню можно испортить.

— В самом деле, молодой человек… — с укором произнесла Ксения Михайловна.

Кора понимала, что руководительница разведки заинтересована в том, чтобы наивная Вероника создала подобающую для эксперимента атмосферу.

— О, лети наш дар тебе, дорогой летчик, отыщи человека среди облаков и птиц, прижмись к его бесплотному сердцу…

Вероника схватила букет, стала выхватывать из него отдельные крупные цветы и метать их в пространство, как сеятель пшеницу.

— Но они постоянно дежурят? — почему-то спросила Кора, хотя эта проблема уже не раз обсуждалась прошедшей ночью. — Вдруг они не заметят?

— Там есть люди, — прошептала в ответ Ксения Михайловна. — Ты же знаешь, я проследила.

— Мне страшно.

— Я понимаю, но, кроме тебя, этого не сделает никто. А ну, пошла!

Последние слова лучше обращать бы к лошади, но Кора восприняла их покорно, как лошадь. Видно, ей дали какие-то лекарства, подавляющие волю.

Сейчас должна произойти случайность… веселая компания пришла к обрыву, чтобы почтить память исчезнувшего вчера инженера, но тут случилось непредвиденное…

— Пошла! — повторила Ксения Михайловна, не боясь, что ее услышат.

— Постой! — крикнула Кора, вспомнив заученные слова и действия сценария. — Дай мне кинуть. Я тоже хочу!

Она выхватила у Вероники последний цветок и легко вскочила на парапет — каменную плиту. Она кинула цветок далеко и сильно вперед так, чтобы самой потерять равновесие… но в последний момент инстинкт самосохранения оказался сильнее.

Тело ее, уже готовое сорваться с обрыва, начало конвульсивно дергаться на краю пропасти, стараясь удержаться, и, наверное бы, ничего из прыжка в преисподнюю не получилось, если бы не неловкий Миша Гофман, который кинулся сзади к Коре с криком:

— Остановись! Упадешь!

Одним прыжком он оказался возле ног девушки и постарался схватить ее, да так неудачно, что толкнул вперед — достаточно сильно толкнул, чтобы Кора окончательно потеряла равновесие и птицей полетела с обрыва, медленно поворачиваясь в воздухе, словно была не человеком, а ватной куклой, которую подхватил сильный порыв ветра и на мгновение задержал ее падение вниз, как бы стараясь вернуть тело к крепости… но безуспешно. И в страшной роковой тишине, охватившей от ужаса не только людей, но и птиц, и даже насекомых, она стала падать все быстрее, быстрее, стремясь к морю или камням, окаймляющим скалу у воды.

И уже подлетая к воде, тело Коры вспыхнуло ярким светом, настолько ярким, что все, кто в ужасе глядел на это роковое падение, невольно зажмурились. А когда открыли глаза вновь — через секунду, через несколько секунд, от Коры осталось лишь неясное и исчезающее на глазах сияние, вернее, воспоминание о сиянии.

Но море не всколыхнулось от удара о него тела, кровь не расплескалась по камням, оторачивавшим подножие скалы, — и только несколько чаек, испуганных падением девушки, отлетели подальше в небо, и неизвестно было, есть ли среди них дух Коры…

К счастью, Кора не успела толком сообразить, что погибает, потому что в ее сознании смешались убеждение в собственной безопасности, которое внушала ей Ксения Михайловна, и нормальный ужас человека, которого сбросили с гигантской скалы.

Но по мере того (это заняло десятые доли секунды), как беспомощное тело Коры приближалось к гибели, разум, не в силах преодолеть внутреннего страха перед смертью и справиться с ускорением, отказался видеть и понимать действительность. А снова он включился лишь после того, как Кора разбилась о скалы, утонула в море или превратилась в птицу, — то есть после того, как с ней произошло Нечто…

Кора открыла глаза.

Она лежала на склоне холма или горы, а может, просто на склоне. Возле глаз росла подсыхающая, бурая трава, небо было обыкновенным, летним, может, чуть серее, чем положено. Воздух был жарким… нет, он был иным, чем у нас, на Земле, в него накапали каких-то не очень ароматных добавок, с чем придется мириться. Но в целом никаких особых перемен в мире не произошло — то есть параллельный мир и на самом деле оказался миром параллельным, а не перпендикулярным и не перекошенным, как того можно было опасаться.