Олег Лукьянов - Человек из пробирки (сборник)

— Можете совсем снять, — дружелюбно сказал капитан, пододвигая к себе листки с отпечатками.

— Ничего… я так, — тихо молвила Лидочка.

Капитан и следователь рассматривали отпечатки.

— Мистика какая-то, — пробасил Соселпя, — скажи кому-нибудь — не поверят.

— А шрамы? Как две фотографии с одного негатива.

— Абсолютно одинаковая конфигурация.

— Может быть, пластическая операция?

— Исключено. Не умеют так.

Соселия испытующе посмотрел на Лидочку из-под косматых бровей.

— Что скажете, Лидия Ивановна?

Лидочка покачала опущенной головой.

— Не знаю… Я ничего не знаю.

Как это трудно — скрывать правду, когда от тебя так хотят узнать ее! Они по-своему правы, требуя от нее ответа. Все-таки необыкновенный случай. Что угодно можно подумать. Но нет, она ничего не скажет. Лучше уж молчать, чем изворачиваться и лгать…

— Ясно, — резюмировал Соселия, — женщина проявляет солидарность. Придется думать самим.

Они снова принялись рассматривать отпечатки, время от времени перебрасываясь короткими репликами. Закурили… Дым двумя струйками потянулся к потолку.

— Тут случай серьезный, — сказал капитан, рассматривая отпечатки через большую лупу в черной пластмассовой оправе. — Придется дело заводить.

— Придется…

Лидочка похолодела. Уголовное дело! Вот этого-то никак нельзя допускать. Володю посадят в тюрьму или куда там… сообщат на работу, в институт.

— Товарищи милиционеры, — сказала она, набравшись духу.

Капитан и следователь одновременно подняли головы, выжидательно на нее глядя. Лидочка еще секунду-другую сомневалась, стоит ли признаваться.

— Мы вас слушаем, — сказал Соселия. — Говорите, не стесняйтесь.

Лидочка отвела от вспотевшего лба прядь волос.

— Я все расскажу.

И Лидочка стала рассказывать — по памяти, перевирая и путаясь, чувствуя иногда, что ее в лучшем случае не понимают, а то и вовсе считают дурочкой, которая выдумывает сказки, чтобы спасти своего любовника. Но Лидочка продолжала рассказывать, и чем дальше она рассказывала, тем легче ей становилось, тем убедительнее и искреннее выходил ее рассказ. Она рассказала все, что знала со слов Володи, присовокупив собственный опыт, как познакомилась с Владимиром Сергеевичем, как жила с ним, рассказала о его непохожести на других людей, как потом поехала в Москву и познакомилась с Володей, о его работе в институте, несчастном брате-алкоголике, друге-враче, рукописи, о том, как появился двойник.

Не сказала только, в каком институте работал Володя и кто именно нашел рукопись и изготовил двойника.

Впутывать в эту историю Гончарова она сочла ненужным.

Никогда в жизни Лидочка не говорила так долго и много. Прошло не меньше получаса, прежде чем она добралась до конца, то есть до сцены в квартире, закончившейся их приводом в милицию.

— Вот все, — сказала она в заключение. — Он не виноват. Он очень хороший человек. Отпустите его, пожалуйста.

За столом наступило долгое молчание. Капитан с сосредоточенным видом барабанил пальцами по стеклу. Соселия сидел нахохлившись, подперев обеими руками подбородок. Потом он встал, подошел к Лидочке и, заглянув ей прямо в глаза, спросил:

— Все правда?

— Правда, — кивнула Лидочка.

Соселия постоял еще немного и, повернувшись к капитану, сказал:

— Не врет.

Капитан поморщился, как от зубной боли, и потер ладонью щеку. Он ничего не сказал. Тогда Соселия засунул руки в карманы пиджака и стал прогуливаться по комнате. Лидочка поняла, что мнения обоих разделились. Похоже, что следователь ей поверил, а вот капитан нет. Так оно и оказалось. Соселия остановился перед капитаном.

— Я все понимаю, Гринько… Но как еще объяснить вот это? — Он ткнул пальцем в листки с отпечатками, лежавшие на столе. Капитан снова поморщился и ничего не ответил.

— Ну, предложи что-нибудь, предложи…

— Откуда я знаю? — сказал наконец капитан. — Ты что, хочешь, чтобы я написал все это в протокол? Чтобы потом Федотов на каждом собрании нас с тобой на посмешище выставлял?

Соселия шумно вздохнул и повернулся к Лидочке:

— Как фамилия этого врача? Где живет?

— Не знаю, — сказала Лидочка, опуская глаза.

— А вот теперь врете! — обличительно сказал Соселия, направляя на Лидочку указательный палец. — Знаете, но не хотите говорить.

— И он не скажет, — тихо отозвалась Лидочка.

— Это почему же?

— Володя и его друг не хотят, чтобы их тайна стала известна, - объяснила Лидочка.

Капитан многозначительно откашлялся, а Соселия снова принялся ходить по комнате.

— Ничего не понятно! — загремел его бас. — Если все, что вы сказали, правда, значит, они совершили огромное научное открытие! Почему же они его прячут? Они что, не хотят стать знаменитыми? Не хотят получить Нобелевскую премию?

— Не хотят, — сказала Лидочка. — Все не так просто, как вы думаете.

Соселия остановился перед Лидочкой, сложив на груди руки, и с изумлением смотрел на нее. Лидочка поняла, что он поверил ей и теперь не знает, что делать дальше. Наступил критический момент в ходе следствия, и в этот момент произошло новое событие. Внезапно отворилась дверь, и в комнату вошел милиционер в белом полушубке — тот, что оставался в квартире, пропуская вперед полного, мужчину средних лет.

— Разрешите доложить, товарищ капитан, — еще одного задержал. Приехал из Москвы к главному инженеру Колесникову. Спрашиваю, зачем — не говорит.

Стрельнули из-под мохнатой шапки маленькие черные глаза, ужалив Лидочку в самое сердце.

— Здравствуйте, товарищи, — резким сорочьим голосом сказал вошедший, увидел Лидочку и кивнул ей, дрогнув полной щекой. Да, это был Стулов, злейший враг Володи, неизвестно как оказавшийся в Григорьевске, а в такой неподходящий момент!

Сразу, впрочем, все и выяснилось. Стулов назвал себя и сказал, что приехал из Москвы к товарищу Колесникову по личному делу. Позвонил на завод, а там ему сказали, что главный только что поехал домой и велел передать, что может не вернуться сегодня. Тогда он узнал его адрес в справочном бюро, приехал к нему на квартиру и был задержан товарищем милиционером, который там находился. Вот паспорт, вот удостоверение личности на имя Стулова Роберта Евгеньевича, начальника отдела института «Нитрон», все в полном порядке.

Стулову предложили раздеться и усадили напротив дивана. После этого Соселия пошел в соседнюю комнату и вывел оттуда Володю. Увидев Стулова, тот и бровью не повел, зато Стулов забеспокоился, задергал шеей, глаза его забегали, пытаясь увидеть сразу всех, находившихся в комнате. Он, видно, силился понять, в каком качестве здесь присутствует его противник — в качестве потерпевшего или в качестве подозреваемого.