Джек Вэнс - Кларджес [Вечная жизнь, Эликсир жизни]

Кудеяр отвернулся: «Ваша одержимость этим делом носит болезненный, неестественный характер».

«Возможно, но я не намерена оставить преступление без последствий».

«И вам уже удалось что-нибудь выяснить?»

«Я считала, что мне это удалось — пока мы не столкнулись с наличием любопытных пробелов в вашей памяти».

Инквизитор прокашлялся: «Вы не желаете сознательно и добровольно предоставить дополнительную информацию?»

«Как я могу это сделать? — развел руками Кудеяр. — Я ничего не знаю об интересующем вас преступлении».

Инквизитор кивнул: «Мы установили этот факт. Ваша память не содержит сведений, относящихся к важнейшему периоду времени».

«В таком случае, что я тут делаю?»

«Возникает впечатление, однако, что существуют периферийные ассоциативные связи, вызывающие подозрения».

«Боюсь, что я не понимаю, о чем вы говорите».

«Трудно было бы ожидать, что вы меня поймете», — обронил инквизитор. Он отступил на пару шагов; трибуны поднялись на ноги. «Благодарю вас, господин Кудеяр, — инквизитор чуть поклонился. — Вы оказали нам полезное содействие».

Кудеяр тоже поклонился, но только трибунам: «Благодарю вас за помощь».

«Мы всего лишь выполняем свой долг».

Бросив жгучий презрительный взгляд на амаранту Джасинты, Кудеяр решительно вышел из тесного помещения с белеными стенами и спустился по лестнице в приемную. У него за спиной послышались поспешные шаги — шаги Джасинты. Кудеяр обернулся и подождал ее. Она приблизилась, заставив себя натянуто улыбнуться: «Гэйвин Кудеяр, я хотела бы поговорить с вами».

«О чем?»

«Что за вопрос? Вы знаете, о чем».

«Я не могу вам сказать ничего, кроме того, что вам удалось узнать, прибегнув к принуждению».

Амаранта Джасинты прикусила губу: «Но вы сопровождали меня тем вечером — и я даже не знаю, как долго это продолжалось! Что мы делали тогда? О чем мы говорили? Я ничего не знаю. Но именно в этом скрывается разгадка».

Кудеяр ответил ни к чему не обязывающим жестом.

Она подошла ближе и серьезно взглянула ему в глаза: «Гэйвин Кудеяр, вы не откажетесь со мной поговорить?»

«Как вам будет угодно».

Они нашли свободный столик в дальнем углу древней полуподвальной таверны «Голубой Боболинк» с потемневшими от времени деревянными щитами на стенах. На щитах висели фотографии атлетически сложенных людей в странных разноцветных костюмах — спортивных героев давно минувших дней. Официант принес пару кружек пива и блюдо с небольшими солеными печеньями, сыром и анчоусами, после чего удалился, не сказав ни слова.

«А теперь, Гэйвин Кудеяр, — сказала амаранта Джасинты, — расскажите о том, что происходило тем вечером».

«Рассказывать, в сущности, не о чем. Я познакомился с вами. Мы понравились друг другу — по меньшей мере, так мне казалось. Мы посетили несколько «дворцов» и развлекательных заведений Карневала, после чего решили отдохнуть в кафе «Памфилия». Остальное вы знаете благодаря усердию ваших коллег-палачей».

«Где мы были перед тем, как зашли в «Памфилию»?»

Кудеяр сообщил ей об их маршруте — в той мере, в какой он его помнил. Когда речь зашла о событиях, стертых из его памяти, он поколебался и сразу перешел к описанию происходившего непосредственно перед тем, как он и Базиль Тинкуп покинули кафе.

Амаранта Джасинты продолжала настаивать: «Но вы многое пропустили! В вашем рассказе явно чего-то не хватает!»

Кудеяр нахмурился: «Больше ничего не помню. Наверное, я был пьян или под воздействием стимулянтов».

«Нет-нет! — убежденно возразила Джасинта. — Амаранты Дени и Альбера утверждают, что вы вели себя совершенно трезво».

Кудеяр пожал плечами: «По-видимому, не происходило ничего, что произвело бы на меня достаточное впечатление».

«Любопытно также, — продолжала амаранта Джасинты, — что вы не упомянули о нашем посещении Дворцы Истины».

«Неужели? Еще одно обстоятельство, ускользнувшее от моего внимания».

«Странно, не правда ли? Служащий этого заведения хорошо нас помнит».

Кудеяр согласился с тем, что проявил в этом отношении необычную забывчивость.

«Хотите знать, что я думаю по этому поводу?» — тихо и нежно спросила амаранта Джасинты.

«Если вам так угодно, я вас выслушаю».

«Насколько я понимаю, в какой-то момент во время наших развлечений в Карневале — скорее всего, во Дворце Истины — я приобрела сведения, разглашения которых вы не могли допустить. Для того, чтобы эти сведения остались в тайне, потребовалось меня уничтожить. Что вы можете сказать по этому поводу?»

«Ничего».

«Вам было нечего сказать и на допросе, — ее голос приобрел агрессивно-издевательский оттенок… — Удивительным образом, именно те обстоятельства, о которых я упомянула, исчезли из вашей памяти. Как вам удалось добиться такого эффекта, мне неизвестно. Так или иначе, я намерена узнать правду. Тем временем я позабочусь о том, чтобы вы не могли извлечь никакой выгоды из вашего преступления».

«Что вы имеете в виду?»

«Мне вам больше нечего сказать».

«Вы — странное существо», — заметил Кудеяр.

«Я ничем не отличаюсь от любого другого человека, испытывающего сильные чувства».

«Я тоже испытываю сильные чувства», — сказал Кудеяр.

Амаранта Джасинты застыла: «Что вы подразумеваете?»

«Только то, что конфликт между нами может привести к нежелательным последствиям».

Джасинта рассмеялась: «По сравнению с вами я неуязвима!»

«Чем большей опасности подвергается человек, тем решительнее он действует».

Джасинта поднялась на ноги: «Мне пора идти. Но я не думаю, что вы меня забудете». Она быстро прошла к выходу из таверны, взбежала по лестнице и скрылась.

На следующее утро Кудеяр явился в паллиаторий. Не прошло и часа, как его вызвал к себе дидактор Гладелла.

Главный врач говорил резко, холодно и откровенно: «Я пересмотрел свое решение. У вас нет достаточных рекомендаций для того, чтобы вы могли занимать должность фельдшера. С этой минуты вы уволены».

На следующий день после увольнения Кудеяру позвонил Базиль Тинкуп: «А, Гэйвин! Я боялся, что не застану тебя дома».

«Ты зря беспокоился. Меня выгнали из Баллиасского паллиатория».

Розовое лицо Базиля сморщилось, как у готового заплакать младенца: «Ай-ай-ай, Гэйвин! Какая неудача!»

Кудеяр пожал плечами: «Мне не особенно нравилась эта работа. Возможно, мне лучше подойдет что-нибудь другое».

Базиль горестно покачал головой: «Завидую твоему оптимизму».

«Так у тебя все еще нет определенных планов?»

Базиль вздохнул: «В молодости я подавал надежды в качестве начинающего стеклодува. Может быть, мне удастся внести несколько усовершенствований в процесс изготовления художественного стекла. Или, может быть, я снова наймусь матросом на баржу. Я все еще не нахожу себе места и ни в чем не уверен».