Виктория Воробьева - Юнона

— Том, меня тут мысль посетила. Если дребезжалку включал наш любимый Углеродный Объект, то источник звука должен находиться на внешней поверхности станции. Мы можем как-нибудь определить место, где дребезжало сильнее всего?

Том ответил меньше, чем через минуту.

— Конечно, можем, Нэлли. Мы уже нашли это место.

Нэлл резко села в ложементе.

— Не шутишь? И где это?

— Прямо напротив каюты Кэндзи Куроки.

— И он до сих пор там? Вы его видите???

— Если ты про излучатель, то нет, мы его не видим. Зато в самой каюте… хм.

— Что?!

— Сейчас. Я включу видео, следи.

Нэлл жадно подалась вперед — и увидела… увидела обычную типовую каюту Юноны. Неяркие бежевые стены, пустой серый постер, ложемент. Судя по всему, клипса визора была приколота Томом где-то на ладонь ниже уровня плеч — Нэлл смотрела на все с высоты чуть ниже собственного роста.

Том повернулся кругом, и Нэлл увидела убранную кровать. На полу рядом с ней лежал планшет для рисования, к которому был пришпилен измятый, обтрепанный с одного конца лист бумаги. На бумаге был начатый карандашный рисунок: тонкий овал лица, парой линий — очертания носа и губ, и подробно прорисованный блестящий черный глаз.

— Вау, — пораженно прошептала Нэлл. — Так он умел рисовать? И до чего хорошо…

— Кэндзи вообще был отличный парень, — печально ответил Том.

Он наклонился, разглядывая что-то рядом с кроватью. Пол вокруг планшета был засыпан каким-то мелким мусором — вроде бы опилками пополам с мелко разодранной бумагой. Поодаль лежал округлый розовый комочек.

— Ультразвук шел примерно отсюда, — сказал Том, показав на мусор, — с внешней поверхности станции. Страшно подумать, сколько здесь было децибел. Нам повезло, что здесь никого не было.

Он выпрямился и еще раз оглядел каюту.

— Том, — позвала Нэлл. — А что там на полу валяется? Мелкое, розовое. Ближе к ложементу.

Тот поднял непонятный предмет, поднес его поближе к визору, помял в пальцах.

— Ластик, — сказал он.

— Ластик?

— Ну да, такая штука, которой стирают карандаш с бумаги.

— А где тогда карандаш?

— Я так понял, карандашу не повезло больше всего.

Нэлл вспомнила кучку опилок вокруг планшета и мысленно с ним согласилась.

— Ты спать или работать? — спросила она, когда Том вышел из каюты Кэндзи, и перед ними возник пустынный, загибающийся вверх коридор.

— Перехвачу пару часов, — ответил он. — Жизнь у нас теперь нескучная — неизвестно, когда еще удастся выспаться.

— Ну, тогда и я посплю, — зевнула Нэлл. — Мне на осмотр к Линде только в девять.

— Стучись в «кейки», может, позавтракаем вместе.

Майкл Бейкер нравился Нэлл тем же самым качеством, которым многих раздражал — а именно, своей прямотой. Он был сух до черствости и никогда этого не скрывал. В первом же письме, полученном Нэлл после начала эпидемии, он сказал: «Мне жаль», и больше не возвращался к этому вопросу. Наверно, ему и правда было жаль, что его лучшая сотрудница никогда не вернется на Землю и неизвестно, сколько еще протянет.

После завтрака Нэлл сидела в ложементе и просматривала присланный Бейкером план пилотной статьи. Согласно этому плану, ей предстояло систематизировать и оформить спектральные наблюдения Четырнадцатой сверхцветной точки (ее спектры поглощения и излучения низкого, среднего и высокого разрешения, эффективность преобразования падающего излучения в излучение в линиях в зависимости от длины волны падающего излучения, и прочее).

— Надо выжать максимум из того, что у нас есть, — говорил Майкл, глядя на нее из виртуального пространства утомленными, покрасневшими глазами.

Нэлл подумала, что утрата Четырнадцатой Точки должна была стать для него серьезным ударом, однако Бейкер не искал сочувствия и не распространялся о своих душевных движениях. Он вел себя как обычно, и Нэлл была ему за это благодарна.

Она проработала весь день, и этот день показался ей удивительно коротким. Привычная работа организовывала мысли и не оставляла времени на пустое беспокойство. Все было почти как раньше — и если бы не свист и не хлюпанье в бронхах, можно было бы решить, что последние дни были просто ночным кошмаром.

Хотя ночные кошмары только начинались.

На следующую ночь Нэлл проснулась от шороха — или так показалось. Несколько минут она лежала неподвижно, вслушиваясь в тишину и почти ожидая услышать один из звуков фонотеки Дэна — короткий щелчок, стук карандаша по столу, птичье посвистывание или отдаленное, на грани слышимости, бормотание. Потом шорох повторился — близко, совсем рядом — и Нэлл окатило страхом, как ледяной водой. В каюте кто-то был.

— Том? — быстро спросила она.

Ей никто не ответил.

Нэлл шлепнула рукой по сенсору, включая свет — но свет не включился. Перед глазами по-прежнему была непроницаемая тьма. Не светилась даже тонкая габаритная линия, очерчивающая дверь, не было видно часов над дверью — как будто она внезапно ослепла.

Нэлл ударила по сенсору еще раз, потом еще, но мрак оставался непроглядным. Она расстегнула спальник, вскочила на ноги и рванулась к двери, вытянув вперед руки. Ей показалось, будто что-то скользнуло перед ней в сторону, что-то неуловимое, почти бесплотное, как паутина… а потом она с размаху налетела на дверь и заколотила по стене рядом, пытаясь нащупать управляющий дверью сенсор.

Снова шорох, слабое дуновение воздуха по взмокшей шее, мучительное ощущение незащищенной спины. Она чуть было не заорала в голос, но тут, наконец, дверь отъехала в сторону, и Нэлл почти вывалилась в пустой, тускло освещенный коридор.

Несколько минут она стояла, бессильно привалившись к стене коридора и не отводя глаз от закрывшейся двери. Сердце колотилось так, что было трудно дышать. Все инстинкты кричали, что она чудом избегла смертельной опасности — но что это была за опасность? Что вообще могло шуршать в запертой каюте на борту герметичной космической станции? И почему не включился свет?

По инструкции она должна была немедленно сообщить об этом дежурному по станции. Сегодняшней ночью — она помнила — дежурил Алекс Зевелев. Ну а поскольку ее виртуальный шлем остался в каюте, сообщать придется лично. И Нэлл, с трудом отклеившись от стены, на дрожащих ногах двинулась по коридору.

— Миссис Сэджворт? — спросил Алекс, чуть приподнявшись в ложементе. — Что-то случилось?

Однако в голосе у него не было ни малейшего удивления — как будто он ждал ее визита.

— Да, — сказала она. — В моей каюте не работает освещение. Ни верхнее, ни габаритное.

— Подождете немного? Я сейчас закончу.

— Конечно.

Она несколько раз переступила босыми ногами, глубоко вздохнула и огляделась по сторонам. Приглушенный свет, белые стены, убранная кровать. На огромном, в полстены, постере — потоковое видео с малой широкоугольной камеры 17-го Ио-Орбитера, демонстрирующее Углеродный Объект во всей его красе. На полочке над ложементом — бутылка Клейна из дымчатого пластика. Ей показалось, что на боку бутылки выгравирована какая-то надпись — несколько слов узким летящим почерком.