Виктория Воробьева - Юнона

Как же они спорили тогда! Каких только экзотических гипотез не выдвигали!

Глянув на часы, Нэлл снова переключилась на видео с «Виночерпия».

Вездеход еле полз по вспученной волнами, изрезанной трещинами равнине, медленно переваливаясь с боку на бок и опасно кренясь то вперед, то назад. Том филигранно вел его вперед по крошеву грязного льда, обходя оплывшие ледяные глыбы, переползая через трещины, полные черных теней. По карте до Четырнадцатой оставалось чуть меньше 15 метров. Совсем немного. Час или два после восьми лет ожидания.

В наушнике звякнуло.

— Нэлл, ты как? — спросила Марика.

— Трясусь, как кроличий хвост, — призналась та.

— У тебя все в порядке? Я вчера слышала, как ты лаялась с русскими. Пух и перья летели.

— От них или от меня?

— Ото всех сразу. Они ведь тоже по-своему правы… — она помолчала. — А я наконец-то поняла, отчего гибли мои звери.

— И от чего же? — спросила Нэлл.

— Оказывается, некоторые обрывки белков «нитевидных» являются сильными ядами. Ты ведь знаешь, что набор аминокислот их белков не совпадает с нашим?

— Да, что-то такое слышала. Краем уха.

— Наши белки состоят из двадцати аминокислотных остатков, у них — из двадцати двух. Шестнадцать аминокислот общих. Четыре есть у нас, но нет у них. Шесть — есть у них, но нет у нас.

— Ага.

— Когда клетка гибнет, клеточная мембрана рвется, и содержимое клетки выходит наружу. В том числе и внутриклеточные белки. Потом они режутся хвостовыми протеазами на фрагменты из нескольких сотен аминокислотных остатков. Часть из этих фрагментов сохраняет каталитическую активность. Так вот, некоторые из них запускают механизм анафилактического шока у всех позвоночных. С членистоногими и моллюсками опыты еще не проводились, но весьма вероятно, что это верно и для них.

Нос вездехода снова стал медленно задираться вверх, в густую черноту неба. Нэлл не видела этого, но знала, что гусеницы впиваются зубьями в рыхлый лед, стремясь зацепиться за край очередной расщелины и взобраться вверх по крутому склону. Машину затрясло, в разные стороны полетели ослепительно белые комья льда — а потом ледяная равнина медленно вернулась в горизонтальное положение.

И впереди, совсем близко, Нэлл увидела черный купол Четырнадцатой.

Марика еще что-то говорила про рестрикционные ферменты, замкнутые колонии клеток-симбионтов и еще что-то, но Нэлл слышала ее голос и не понимала ни слова. Четырнадцатая была совсем рядом — правильная полусфера бархатной черноты, вплавленная в гладкий лед. Пространство вокруг нее было пусто — ни валунов, ни камешков — ровная круглая площадка.

— Нэлл, ты слышишь меня? — наконец, спросила Марика.

Нэлл шумно выдохнула воздух. Кажется, минуту она не дышала вовсе.

— Ты только посмотри на нее, — прошептала она.

— Эй, ты в порядке? Куда смотреть-то?

Нэлл отправила ей ссылку на видеопоток с «Виночерпия». На пару минут в эфире воцарилась гробовая тишина.

— Это и есть твоя Четырнадцатая? — странным голосом спросила Марика после паузы. — Та, из-за которой ты вчера сцепилась с русскими?

— Ага, — ответила Нэлл. — Красивая, правда?

Марика не ответила. Вездеход тем временем весь выбрался на ровную площадку и остановился, не доехав до черной полусферы буквально пару метров.

— Дамы, я жду оваций! — воскликнул Том.

— Том, ты гений! Ты лучше всех на свете! — закричала Нэлл, выскочив из ложемента и, как девчонка, запрыгав по комнате.

В наушниках между тем начался странный разговор.

— Королева в восхищении, — непонятным тоном сказала Марика.

— Это из Льюиса Кэрола? — спросил Том.

— Нет, это из Михаила Булгакова, — ответила та.

— Русский? Не читал.

— И напрасно.

— Значит, ты тоже с ними?

— Теперь да. Не нужно трогать эту штуку.

Нэлл показалось, что она ослышалась.

— Марика! — воскликнула она изумленно.

— Это не череп мамонта, Нэлл, — сказала та. — И не окаменевший трилобит. Оно выглядит…совсем новым. И совсем чужим.

Нэлл почувствовала, что снова начинает заводиться.

— Какая разница, как оно выглядит? — спросила она. — Все на свете выглядит новым и чужим, пока не будет освоено нашим опытом. Это не дыра в пространстве, не атомная бомба, не контейнер со злыми микробами, это просто мешок с водой в углеродной оболочке.

— Просто мешок с водой, — задумчиво повторила Марика.

— Именно.

— И ты хочешь притащить его к нам на станцию?

— Почему бы и нет?

Они замолчали.

— Милые дамы, не спорьте, — сказал Том. — Зачем спорить, если решение уже принято? Нэлли, мне нужно два часа на определение прочностных характеристик льда. Можно провести это время с пользой и сочинить отчет Майклу Бейкеру. Думаю, что к вечеру мы завалим его данными.

Два часа растянулись на четыре, потом на восемь. Они провели многоканальную съемку Четырнадцатой с разных ракурсов. Ввинтили в лед вибраторы. Выпилили три десятисантиметровых керна льда из ровной площадки рядом с Точкой для оценки времени экспозиции на поверхности. Провели шесть сеансов эхолокации на разных частотах. К ночи у них была полная трехмерная модель ледяного массива, окружающего Точку — с картой напряжений и прочностных характеристик, оптической плотностью льда и его химическим составом.

И тяжелая, больная голова у Нэлл.

— В ушах пищит, — пожаловалась она Тому.

— И правда, давай заканчивать, — согласился он. — Все равно сегодня не начнем.

Нэлл переключилась на громкую связь, сняла шлем и откинулась в ложементе, закрыв глаза. Перед глазами плавали цветные пятна, в ушах тонко пищало.

— Пятнадцать тысяч лет, — сообщила она. — Плюс-минус полторы тысячи.

— Практически вчера, — отозвался Том.

— Что было на Земле пятнадцать тысяч лет назад? Древний Египет?

— Не помню. У меня вообще туго с историей.

Они замолчали.

— Плохо, что монолит, — вдруг сказал Том. Судя по голосу, он тоже лежал, закрыв глаза. — Завтра трудно будет. Я надеялся на естественные трещины.

— Застывшее озеро?

— Маловато для озера. Скорее чаша.

Они опять замолчали.

— Как ты думаешь, успеем до захода солнца? — спросила Нэлл минут через пять.

— Должны успеть. Мне еще третье «Крыло» в атмосферу Юпитера закидывать.

Нэлл вспомнила дивной красоты фильм, снятый вторым «Крылом». Темно-голубое небо, нежно-кремовые аммиачные облака, башнями обрывающиеся в мутно-синюю бездну, полет сквозь облачные клочья, вблизи превращающиеся в прозрачную дымку… и быстрый, буквально минутный желтый закат, обрыв в ночь. Фильм получил «Алмазную сферу» на фестивале документальных фильмов в Дубровнике. Нэлл пересматривала его несколько раз.

— А второе «Крыло» тоже ты сажал? — спросила она.