Александр Бирюк - Сборник рассказов

Григорян досадливо поморщился, и в этот момент чуть не столкнулся со стремительно выскочившим из-за угла молодым помощником полицейского врача доктором Штромбергом.

— Виктор! — воскликнул Штромберг и ухватил Григоряна за руку, но, увидав начальника полиции, подтянулся и обратился к нему:

— Шеф! У меня есть кое-что по сегодняшнему делу!

Бигало резко затормозил и недовольно повернул голову к доктору. Он не любил молодых, тем более молодых специалистов.

— По какому это сегодняшнему делу? — подозрительно-язвительно спросил он, словно и понятия не имел, о чем это ему говорит Штромберг.

— Относительно разрезанных трупов, — пояснил доктор. — Интересная картина получается…

— Да уж, интересней, видно, некуда! — оборвал его Бигало. — Это сильно важно?

Штромберг неопределенно пожал плечами.

— Н-ну, как сказать… — ответил он, заикаясь.

— Григорян, выслушайте доктора Шольцмана и немедленно присоединяйтесь к нам.

Григорян запротестовал:

— Я хотел бы сначала вместе с вами прослушать пленку.

— Дело поручено ВАМ, инспектор, — холодно сказал Бигало, — так что извольте ознакомиться с тем, что откопал там для вас доктор Шольтцман.

— Штромберг, — тихо поправил его доктор, но Бигало не удостоил его даже взглядом. Он кивнул Вонину, и они исчезли в лифте.

Григорян вполголоса выругался. Он понял, что сопротивление в данном случае было абсолютно бессмысленно. Повстречав Вонина, шеф моментально переиграл роли. Он отобрал у Григоряна одну из самых, возможно, главных улик и решил воспользоваться случаем, чтобы выяснить без свидетелей, не считая верного ординарца, что там успел вынюхать Шмутц перед смертью, и не опасно ли делиться этими сведениями с Григоряном. Если бы не подвернулся Штромберг, то подвернулся бы кто-нибудь еще; в любом случае Бигало умудрился бы прослушать пленку раньше всех.

— Ну что там, Артур? — устало спросил Григорян.

Штромберг провел Григоряна в лабораторию, уставленную черт знает каким оборудованием.

— Понимаешь, Григ, — сказал доктор, — я исследовал некоторые останки погибших и обнаружил непонятную вещь. Оказывается, трупы были не разрезаны.

— А что, разорваны? — Григорян зачем-то оглянулся.

— Как бы, — сказал Штромберг. — КАК БЫ разорваны. Погляди-ка сюда.

— Нет уж, изволь… — отшатнулся инспектор, заприметив в углу, куда его хотел завлечь доктор, широкий прозекторский стол с установленным на нем микроскопом. — Давай на словах, я пойму.

— Ладно, — ответил Штромберг. — Главное, чтобы ты вник в суть моего заявления, тогда и осмотр не потребуется. Понимаешь, инспектор, когда я установил, что трупы были расчленены НЕ с помощью холодного оружия, я подумал, что они пострадали от какого-то неведомого взрыва. А потом понял, что они просто разорваны на куски. Обычно ткань разрывают чем — зубами, когтями, что там еще?

— Ногтями, — подсказал Григорян.

Штромберг покачал головой.

— Ногти не идеальный инструмент для расчленения. Они ломаются, встречая противодействие плоти, и я просто не представляю… Однако, исследовав остатки ногтей трупов, я обнаружил, что это похоже на то, как если бы они разорвали сами себя…

— Сами себя? А разве это возможно?

— Я бы не сказал, что это возможно… — осторожно протянул Штромберг. — Но выглядит все именно так.

— И это твое официальное заключение?

— Ну уж, нет! Я не хочу прослыть ненормальным!

— Но ты придаешь этому значение. Да и меня позвал не для того ведь, чтобы шутки шутить?

Штромберг кивнул.

— Да. Я придаю этому большое значение. Для официального заключения необходимы дополнительные исследования. Просто я решил поделиться с тобой предварительными соображениями… И хоть все это странно, но я чувствую, что к этому делу тебе следует подойти с какой-то новой стороны. Поверь, Григ, — вдруг понизил он голос до шепота, — это необычное дело. Очень необычное. Такого еще не было в истории полицейских расследований…

— Об этом еще никто кроме тебя не знает? — спросил Григорян встревоженно.

— Никто. Полицейского врача еще нет, лаборантам это все до лампочки… К тому же я подумал, что результатами исследований должен распоряжаться только ты, как хозяин этого дела…

— Хозяин… — с горькой иронией передразнил его Григорян, разглядывая человеческие внутренности, изображенные на висящей на стене анатомической карте. — Какая у тебя версия? — вдруг спросил он.

— Версия? — удивился Штромберг. — Да это у ТЕБЯ должна быть версия. Я всего лишь доктор, исследователь, поставщик результатов…

Григорян вздохнул и поглядел прямо в глаза Штромбергу.

— Зх, Артур… — пробормотал он. — Не нравится мне все это. Шеф пугает меня политикой, ты пугаешь меня мистикой. Что за времена сейчас пошли? Ведь согласись, то, что ты мне рассказал, и объяснить-то невозможно.

Штромберг пожал плечами.

— Дело тут не во временах. Ты же знаешь, Григ, что необъяснимого нет. Все можно объяснить.

— Ладно, — сказал Григорян. — Надо подумать.

Он вышел из лаборатории и направился к кабинету Бигало. Дверь шефа была заперта на ключ. Григорян посмотрел на часы. Был уже вечер.

«Ну и черт о тобой!» — подумал он и направился к выходу. Сегодняшний день ему надоел. Пора было и отдохнуть.

На следующее утро Григорян стоял перед открытой дверью кабинета начальника управления. Ему казалось, что вчерашний день прокручивается заново. А может быть, это сон? Вокруг суетились ошалелые санитары и полицейские. Григорян смотрел, как специальная команда аккуратно собирает в кучу то, во что превратились шеф и инспектор Вонин. Он вдруг осознал, что остался чуть ли не самым главным в управлении. Как только мэр узнает о происшедшем, он наверняка назначит именно его временно исполняющим обязанности шефа до тех пор, пока его кандидатуру официально не утвердят в столице. Григорян был уверен, что утвердят именно ЕГО кандидатуру.

— Что с вами, шеф? — кто-то подошел сбоку.

Григорян повернулся. Это был сержант Варешка.

— А что?

— Вид у вас пришибленный.

— Будешь тут пришибленным. Такая беда…

— Вы теперь наверняка станете главным инспектором или даже шефом, сказал Варешка. — Так что беда зта относительная…

Григорян пристально поглядел на него.

— Вот что, — быстро сказал он. — Пистолет при тебе?

— Да-а… — удивленно кивнул Варешка. — А что?

— Где Харатян? Быстро разыщи и бегом сюда. Понятно?

Сержант посмотрел прямо в глаза начальнику, и ему сразу все стало понятно.

Григорян осторожно протиснулся в кабинет Бигало, где осмотр уже подходил к концу, и смотал с магнитофона пленку.

— Я скоро вернусь, — сказал он помощнику. — А вы проследите, чтобы останки как можно скорее попали в лабораторию. И чтобы ими занялся лично Штромберг.